– Только, умоляю, не нужно ни местных яств, ни орешков для«третьего мира»…

– Учту, – пообещал он, сбрасывая куртку.

Когда он возвращался, пышноволосая Элька сделала большиеглаза и завистливо вздохнула – Мазур не сомневался, что в ближайшее же время еедружок прослушает краткую, но весьма эмоциональную лекцию на тему: «Бывают жемужики!» Впрочем, глаза у Джен стали столь же огромными:

– Это что?

– Шампанское, – сказал Мазур, методично выставляябутылки из картонного ящика на стол. – Ровно дюжина. В старые времена, пригосударе императоре, господа офицеры, особенно морские, счет шампанскому велинепременно на дюжины. А это фрукты, – он выложил кучу огромных желтыхапельсинов. – А это – шоколад, он у нас, между прочим, получше ваших«Сникерсов»…

– Нет, ты что, всерьез рассчитываешь все это истребить? Мыже на четвереньках поползем…

– Да нет, конечно, – сказал Мазур, поставил под столбанку пива, уселся напротив и серьезно сказал: – Ты знаешь, можешь ипосмеяться, но… Захотелось вдруг представить, что вокруг и в самом деле всепрекрасно, беззаботно, и ничего нет, кроме шампанского, фруктов, красавицы,ожидающей в номере… Денег у меня больше, чем нам необходимо, это ж на целыйвзвод было рассчитано… Почему бы и нет? Можем мы себя немножко побаловать?

– Что-то в этом есть, – задумчиво сказала Джен, катаяпо столу апельсин. – Только не рассчитывай, что после пары бокалов я пойдутуда… – она кивнула в сторону спальни.

– Дорогая, я прекрасно понимаю, сколь высоки моральныекачества агентов ФБР, – сказал Мазур. – Вы, американцы, всегдазаботились о морали, даже с комиссарами нас обставили…

– То есть?

– Комиссар – это назначенный правительством чиновник,надзирающий за политическим и моральным состоянием армейских частей, –сказал Мазур. – Так?

– Так. Уж это-то я про ваших комиссаров знаю, читалакое-что…

– Вот и мимо, – сказал Мазур. – Я тебе только чтозачитал официальную формулировку, охватывающую функции и полномочияамериканских комиссаров. Каковые у вас в армии появились годах в тридцатыхпрошлого века… Так кто с кого брал пример? – Нет, серьезно?

– Вернешься, полистай энциклопедии, – сказалМазур. – Комиссаров вы изобрели, милые мои, а большевики у вас идеюподхватили готовенькой… – Он ловко откупорил бутылку и разлил побокалам. – Много не будем, а понемножку можно… Кстати, рация до сих портак ни разу и не пискнула – лежит твой соотечественник и думает печальную думу.

– Он у меня ляжет, – сказала Джен агрессивно. –Дай мне только домой добраться… Маллисона наизнанку вывернут, найдется кому…

– Ты там поосторожнее, – серьезно сказал Мазур. –Твое здоровье! Ну, еще что-нибудь веселое рассказать? Хочешь еще один указимператора Петра Первого? Снова подлинный? – Он подобрал в уме подходящиеархаизмы, кратенько объяснил ей насчет уральских богачей, обнаглевших от полнойвседозволенности, и торжественно начал: – «Ведомо мне стало, что заводчики моина Урале, поелику оторваны от зраку моего, Никита Демидов и солеварщикСтроганов Семка, перестали достодолжное попечение иметь о пользе государстваРоссийского и, вознесясь до богатств немыслимых, теряют облик и подобиечеловеческое. Занимаются потехами праздными и исканиями не солей и руд горных,а поисками и охотой за телами бабьими, превращая заводы наши в Содом и ГоморруНикита сын Демидов, по установленному мною розыску, учиняет перемены в женскомполе по четыре-пять разов на месяц и уподобился султану турецкому. Наплодилпотомства столько, что на цельный завод работных людей хватит. На вызовыобербергкомиссара пермского не является. А приехал в Пермь по своей нужде набарже с литьем и в виде непотребном гонял с бабами пьяными и голыми на тройкахпо улицам, прохожих пермяков садил в сани насильно и, напоив, в грязь ссаживал.Бергколлегии чиновника особых дел Иванцова раздел догола и, машкеру козла емунацепив, женил на козе, и до тех пор собственноручно его плетью охаживал, покасей несчастный с козой, поправ закона божьего, не соединился…»

– Бог ты мой! – она беззаботно смеялась, щекираскраснелись от пары немаленьких бокалов. – И это все – всерьез?Подлинное? – Я же сказал, – кивнул Мазур. – Было дело… Итак.«Солеварен Соликамских заводчик Строганов Семка совсем от рук отбился. Наддевкой заводской Глафирой изгалялся, а как по старости своей и слабости мужскойдела до конца довести не сподобился – набил ей естество солью и отпустил смиром, отчего девка оная трое суток в Камереке отмывалась. В городСанкт-Питербурх приехав, разгулялся окончательно, ночь афинскую устроил сдебошем и убивством непотребным, чем привел жителей в великое изумление.Оштрафован полицмейстером на пять тысяч рублей. Указываю: Демидову Никитке иСтроганову Семке год мне на глаза не показываться, а ежели они исправлениясвоего за сей год не покажут и на пользу государства Российского во всю мочьработать не станут – все животы их и имущество отписаны будут в казнунезамедлительно…» – Он перевел дух и глотнул шампанского.

– Ну и как, исправились? – отсмеявшись, спросила Джен.

– Да нет, насколько мне известно, – сказалМазур. – Хулиганить стали потише, вот и весь результат… А потом императорумер и надзирать стало некому, так что…

Осекся. Джен с потемневшим лицом смотрела поверх его плечатак, словно узрела ползущего по стене паука размером с кулак. Мазур невольноположил руку на кобуру, но тут же вспомнил, что за спиной у него только стена ителевизор с выключенным звуком. Обернулся. Ага, программа «Время». На фонеамериканского флага и бодрых лозунгов беззвучно ораторствует обаятельныйседовласый субъект, рядом, улыбаясь во весь рот, стоит не менее обаятельный,вот только не седой, гораздо моложе. Рядом с ними две очаровательных дамы, авокруг бушует развеселая толпа…

– Рэмпол? – спросил он.

– Седой, – кивнула Джен. – Второй – Дреймен…

– Тварь такая, – жизнерадостно сказал Мазур. –Ничего, мы…

Тук-тук, тук-тук-тук!

Мазур, не рассуждая, прянул к двери, что твой леопард.Обернулся, перебросил Джен пистолет, она поймала иссиня-черную игрушку на лету,отпрянула к стене.

– Кто? – спросил Мазур.

– Я, Эля…

– Ну, сейчас… – ответил он нарочито раздраженно.

Прислушался. Вроде бы не слышно ни движения в коридоре, ниголосов… Чуть приоткрыл дверь, готовый ко всему.

Нет, она одна, в коридоре никого больше…

– Что, неужели нарисовался, козел? – спросил Мазур.

– Ага, – она энергично закивала. – Высокий такой,в кожаном пальто, лоб с залысинами?

– Он, гад, – сказал Мазур.

– Подъехал на вишневой «девятке», с ним еще двое, и в машинеодин остался… Вас обоих обрисовал в точности, так на месте ногами и перебирает,не терпится ему… Ой, я боюсь даже… у него пушки, случайно, нет? Еще палитьначнет…