В первой половине дня 15-й мехкорпус отрабатывал задачи, заготовленные для него еще до войны. Рано утром 22 июня в корпусе была объявлена боевая тревога. Был вскрыт пакет с директивой штаба Киевского особого военного округа № 0013 от 31.5.41 г. Дивизии корпуса стали выходить в районы сосредоточения, согласно этой директиве. Директиву № 0013 автору обнаружить не удалось, однако известно содержание директивы № 0015 от 31 мая 1941 г. (точнее, частного боевого приказа штаба КОВО за этим номером) 37-й танковой дивизии корпуса генерала Карпезо. Проще говоря, так называемого красного пакета, вскрытого командиром дивизии утром первого дня войны. Приказ, напечатанный И.Х. Баграмяном, умещался на одном листе. По сути ставящихся дивизии задач в нем было сказано следующее:

«1. Для прикрытия мобилизации, сосредоточения и развертывания войск КОВО приграничные части получили задачу – упорной обороной укреплений по линии государственной границы не допустить вторжения пр-ка на территорию округа.

2. 15-й мехкорпус с 1-й противотанковой бригадой (птабр) – резерв КОВО, сосредотачивается к 24.00 М-1 в р-н Соколувка, Злочув, Броды»[414].

Далее давались разъяснения относительно маршрутов выдвижения, маскировки и зенитного прикрытия сосредоточения. Выход 15-го мехкорпуса примерно на разграничительную линию между 5-й и 6-й армиями никак не препятствовал его использованию для стабилизации положения на фронте армии М. И. Потапова. Соответственно около пяти вечера 22 июня 15-му мехкорпусу была поставлена задача совместно с 4-м механизированным корпусом атаковать танковые части противника в районе Радзехув. Поскольку реально могла сосредоточиться для контрудара только обладавшая удовлетворительной подвижностью 10-я танковая дивизия, в 18.00 22 июня именно она получила приказ И.И. Карпезо наступать из района своего сосредоточения на северо-запад, с выходом в район Радзехова.

Помимо своего резерва, к которому Кирпонос мог обращаться напрямую, командование фронта могло использовать механизированные корпуса, находившиеся в подчинении армий. Штаб фронта не собирался заводить свой «хасирский флот»[415] и не дрогнувшей рукой начал метать на стол козыри в лице наиболее укомплектованных мехсоединений. Соответственно 4-му механизированному корпусу была поставлена задача через командующего 6-й армией. В приказе, подписанном М. А. Пуркаевым, говорилось: «Командующий войсками [фронта] приказал командующему 6-й армией частями 4-го механизированного корпуса из района Жулкев нанести сильный контрудар и уничтожить противника совместно с отрядом 15-го механизированного корпуса, выделенным для ликвидации авиадесанта противника в Радзехув»[416].

Более того, командарму-6 Музыченко передается из состава 26-й армии 8-й механизированный корпус Д. И. Рябышева. В оперативной сводке штаба фронта прямым текстом указывается его предназначение: «Выводится в район Куровице, Винники, Борыниче в готовности к контратаке мотомеханизированных частей противника, обнаруженных в районе Сокаль». Реально Рябышев получил приказ 22 июня в 20.40, т. е. намного позже других командиров мехкорпусов.

Фактически командование Юго-Западного фронта ставило задачу с некоторым упреждением. Если противник наступает в направлении на Радзехов, то к моменту сосредоточения мехкорпусов для контрудара, он уже будет там. Точно так же бьющий по движущейся цели стрелок не пытается взять на мушку постоянно перемещающийся силуэт, а наводит оружие в расчетную точку на пути мишени. В целом нельзя не отметить очень четких и вполне определенных указаний командования фронта. Особенно впечатляет энергичный сбор мехсоединений с их нацеливанием на сокальскую группировку противника задолго до прибытия Жукова. То есть Кирпонос и Пуркаев действовали без «подсказок» сверху. Истинное авторство идеи сосредоточения против наступающего через Сокаль противника сразу трех мехкорпусов, пожалуй, также останется неизвестным. Косвенно на то, кто был генератором идей в штабе фронта, указывает подпись Пуркаева под приказом, адресованным 6-й армии (перенацеливавшем 4-й мехкорпус). Хотя он ссылается на указание командующего фронтом, но выглядит этот приказ как подготовленный Пуркаевым самостоятельно, при молчаливом согласии М. П. Кирпоноса.

К сожалению, ценность мемуаров И. X. Баграмяна, единственного написавшего воспоминания свидетеля деятельности штаба Юго-Западного фронта в первые недели войны как исторического источника, в данном случае почти нулевая. Он в красках живописует дискуссии в штабе фронта после получения Директивы № 3. Однако Иван Христофорович ни словом не обмолвился о решениях, принятых между 15.00 и 17.00, т. е. задолго до Директивы № 3. Именно они успели попасть в войска до конца дня 22 июня и стали ключом к дальнейшим событиям. Складывается впечатление, что весь день штаб фронта сидел, подперев щеку кулаком, и ждал сока мозга московского начальства. Только когда сгустились сумерки и живительная влага этого сока мозга наконец-то начала изливаться из аппарата Бодо в виде телеграфной ленты, командующий и его штаб начали яростно думать. Это очевидно не так, и тому есть вполне зримые документальные подтверждения. Нет, пожалуй, только динамики принятия решений, которая остается в памяти людской и редко находит отражение в документах. Мемуары начальника оперативного отдела штаба фронта дают нам лишь косвенные данные о происходившем днем 22 июня. Если Баграмян правильно описывает расклад сил в штабе фронта, то именно М. А. Пуркаев был наиболее опытным и авторитетным человеком, к мнению которого прислушивались. Соответственно, четкая оценка противника и молниеносная реакция на нее, скорее всего, являлись плодом именно его размышлений.

Танки КВ-2 и огнеметный Т-26 (справа), оставленные в парке одной из танковых частей Киевского особого военного округа

Также интересно отметить, что в разведывательной сводке штаба фронта, подготовленной в середине дня 22 июня (около 15.00), сокальская группировка противника, т. е. XXXXVIII моторизованный корпус, пока еще не оценивается как представляющая серьезную угрозу. Однако вскоре оценка противника меняется, в составе наступающих на этом направлении вражеских сил обнаруживаются танки и колонны автомашин механизированных соединений. Танки и мотопехота – это удар в глубину. Советское командование было знакомо с состоянием дорожной сети не хуже своих оппонентов из штаба группы армий «Юг». Шоссейные дороги, идущие от Сокаля и Крыстынополя на Радзехов и далее на восток, вполне подходили под ось наступления мехсоединений. Соответственно этим соображениям на Сокаль разворачиваются три механизированных корпуса. Строго говоря, это объективно обуславливалось изменением положения в стане противника. Как уже было сказано выше, танковые дивизии немцы ввели в бой только в середине дня. С учетом задержек в прохождении данных воздушной разведки и донесений из передовых частей это как раз дает нам время 15.00 как переломный момент в принятии решений. Уже в вечерней оперсводке уверенно звучит тема Сокаля: «8-й механизированный корпус (переподчинен из 26-й армии в 6-ю армию) к утру 23.6.41 г. выводится в район Куровице, Винники, Борыниче в готовности к контратаке мотомеханизированных частей противника, обнаруженных в районе Сокаль»[417].