Работорговец судорожно сглотнул, сжав кулаки. Воспоминания о своем детстве и о городе, где он его провел, больно хлестали душу. Перед мысленным взором Али вновь мелькали крохотные домики, прижатые друг к другу, высокая трава, колющая ноги, беспощадное, жаркое солнце, под которым трудились сотни рабочих. Мальчик из бедной семьи буквально жил на банановых плантациях, считая каждый день подарком Всевышнего. Отец, нещадно пьющий, ушел из этого мира рано, и Али, совсем еще ребенок, стал главой семьи. Малыш подрабатывал, убирая в домах и сараях уважаемых господ, доил коров и трудился на фермах старых женщин, а порой просто выпрашивал монеты у прохожих. Семья голодала, ходила в обносках, несчастная женщина не могла прокормить и воспитать трех дочек и двух сыновей. И вот однажды Лейла решилась пойти работать на плантации, и там, среди бананов, заразилась смертельной болезнью, перешедшей от другого рабочего. Денег на лекарства не было, женщина умирала, но в один ужасный день на деревню напали пираты, женщину убили, облегчив ей смерть, девочек изнасиловали, после чего бедняжки сами испустили дух, а младшего мальчика зарезали, пощадили лишь Али, ставшего тогда тринадцатилетним юношей. На смену нищете пришло рабство. Хрупкий, слабый здоровьем, египтянин выдел жестокие казни, людей, погрязших в собственной крови, видел, как на трупы слетаются мухи, а бедняки едят коровий навоз. Мальчик научился быть стойким, при любых обстоятельствах не плакать, улыбаться навстречу беде и боли. Но Али постепенно превращался в замкнутого, молчаливого подростка, смерть казалась ему привычной и такой близкой, что стоит лишь подать рукой, и она в нее вцепится.

Громкий и требовательный голос Шукри вырвал работорговца из воспоминаний:

– Не старайся забрать то, что тебе не принадлежит! – искры в глазах араба подтолкнули мусульманина на злобный, наполненный яростью ответ. Он будто хотел выпустить на волю все те страдания, что пережил:

– Закрой рот, поганый щенок! Я – Али Драгоценная Рука, повелитель богатства, и никто не смеет мне перечить!

Оттолкнув не прошеного гостя, Шукри вперил в него взгляд, наполненный нечеловеческой злобой: – Пошел вон, мерзавец! Подлец, грязный работорговец, твоей ноги больше не будет в моем доме, освещенном самим Аллахом, Милостивым и Милосердным, – воспользовавшись суматохой, Вивиана отыскала полуоткрытое окно. Девушка понимала, что высота немаленькая, но выхода не было. Быстро подбежав к ставням, молодая женщина открыла их и сделала роковой прыжок.

Вивиане удалось сдержать крик, когда она неудачно приземлилась на твердую землю. Растирая ушибленную ногу, леди Бломфилд быстро поднялась, услышав крик в доме. Вновь ей удалось обмануть Али, вновь она, подобно дьяволице, с помощью хитрости избежала его плена, но англичанка знала, что это еще не победа. Подняв немного разорванные юбки, девушка вновь бросилась бежать.

Но леди Бломфилд чувствовала, что ее силы на исходе. Истощенная голодом, жаждой, усталостью, жарой, молодая женщина понимала, что не сможет далеко убежать от своих похитителей. Внезапно ушибленная нога словно вспыхнула огнем. Пораженная адской болью, сковавшей колено и лодыжку, англичанка упала прямо на землю, тяжело дыша и не в силах подняться. Вивиана подняла голову и замерла. Над ней нависала какая-то величественная женщина. Леди Бломфилд обдало холодом от ее пронзительного, ледяного взгляда. Скрытая под черной чадрой, расшитой золотыми нитями, незнакомка невольно внушала страх и опасение. Внезапно в глазах женщины вспыхнул приветливый огонек, она протянула Вивиане руку, в которую та с радостью вцепилась. Поднявшись, девушка стала быстро говорить:

– Прошу, спасите… За мной гонятся… Али Драгоценная Рука, – лицо госпожи загорелось гневным багрянцем. Подозвав одного из своих людей, она поспешно ответила:

– Отведи девушку в паланкин. Сидите тихо, не привлекайте внимания, – скрывшись за шелковыми тканями, молодая женщина опустилась на дно носилок, придерживаемая пожилым слугой.

Вскоре показался запыхавшийся работорговец со своими людьми, проклинавшими хитрую девчонку: – Здравствуй, Султаным, – несмотря на свое отвращение к жене шейха, Али склонился в поклоне.

– Добрый день, Али Ага, – мужчина проглотил эти слова, словно острую иглу. Он ненавидел, когда его так называли, и эта женщина была единственной, кто позволял себе такое обращение к халифу драгоценностей.

Давно, когда юношу выкупили из грязной фермы, он попал в гарем одного богатого эмира. Тот, удивленный способностями юного раба, предложил ему свою дружбу, высокооплачиваемую должность во дворце, и жизнь в доме, неподалеку от Сераля. Но плата за это была слишком высока. Али должны были кастрировать, дабы он мог появляться средь наложниц. Не желая себе такой участи, мальчик попросил помощи у младшего брата господина. Тот, славившейся добрым сердцем и чистой душой, пообещал помочь. Оставались считанные часы до страшного события, Али, томившейся в темнице, уже не надеялся на спасение, но внезапно к нему подошел охранник и сказал, что теперь он – выкупленный раб. Брат эмира выполнил свое обещание, но сам вскоре скончался от травмы, полученной при падении с лошади. Молодость Али протекала скучно и бедно, он каждый месяц получал незначительное жалование от нового господина, жил в небогатом доме, торговал разными безделушками, и лишь к сорока годам смог разбогатеть и стать грозой христиан, которых грабил и продавал.

И вот сейчас, смотря на пятидесяти шестилетнего работорговца, Афифа удивлялась силе, которой было наделено его еще молодое и здоровое тело, разуму и смелости. Правительница гарема понимала, что какой-то раб смог добиться в жизни гораздо большего, чем она, единственная дочь богатых мусульман. Они оба, подобно мотылькам, порхали вокруг пламени, боясь сжечь крылья, оба жили, зная, что их могущество не вечно. Словом, эти люди, никогда не бывшие друзьями, смогли поделить шейханатство пополам. Султаным фактически управляла городом, слабый характером Кахарман не справлялся со всеми делами сам, а очень часто отдавал всю власть законной жене. Афифа знала, что в этих краях будет так, как она того пожелает, и лишь один человек был ее врагом: Али Драгоценная Рука – повелитель невольничьих рынков и буря морей.

– Где женщина? – пренебрежительно спросил работорговец. Афифа, умевшая играть на нервах людей, вольным движением открыла лицо, освободив его от жаркой ткани чадры:

– Ты знаешь, что в этих районах женщинам быть запрещено. Я здесь единственная, – парировала госпожа.

Пытаясь не ответить грубостью, Али натянуто улыбнулся, стараясь подойти к Султаным как можно ближе, но внезапно личный охранник Афифы встал между ними, защищая госпожу саблей. Положив руку на оружие, жена шейха попросила стража отойти, но тот надменно и даже дерзко ответил: – Не забывайте, Султаным, кто вы. Моя обязанность – защищать вас ценою собственной жизни. Старшая супруга повелителя не может разговаривать с посторонним мужчиной без чадры, закрывающей все лицо и волосы. Вашу честь и невинность великий шейх доверил мне. Прошу, последуйте в носилки, – госпожа смерила мужчину ненавистным взглядом, ибо понимала, что сейчас Али тайно радуется ее беспомощности и скованности. Фактически, Афифа даже на пике своего могущества оставалась рабыней, жизнь которой зависела от слов шейха.