чем дневная норма работы в поле, и что секс ради удовольствия разрушает организм; а также убеждения Зигмунда Фрейда уже XX века, что удовольствие от клиторальной стимуляции, вероятно, является следствием нерешенных психологических проблем».

Несмотря на свою известность, высокий спрос на книги и исключительно успешную терапевтическую клинику, Мастерс мало что после себя оставил. Просматривая документацию института, Хоуи обнаружил одну упущенную возможность. «Они могли заработать десятки миллионов долларов, если бы прислушались к зову Уолл-стрит, открыли франшизу [на терапию] и стали владельцами крупной корпорации, но они так и не вышли за пределы комнаты с письменным столом, принадлежавшей отцу и Джини, – объяснял его сын. – Все заработанные деньги вкладывались обратно в дело. В итоге отец ушел оттуда нищим». Несмотря на многочисленные газетные заголовки, многие понимали, что и степень всеобщего признания Мастерса была не вполне справедливой. Университет Вашингтона, где была проведена главная часть работы Мастерса и Джонсон, решил игнорировать их вклад в медицину. В отличие от Индианского университета, где был учрежден Институт имени Кинси, на веб-сайте медицинской школы нет упоминаний о Мастерсе и Джонсон, равно как нет ни мемориальных досок, ни стипендий их имени. Будто бы на третьем этаже родильного дома никогда ничего не происходило. Друзья и почитатели с иронией отмечали этот факт, говоря, что именно Мастерс сделал Университет Вашингтона таким знаменитым. «Многие годы Университет Вашингтона знали только благодаря Биллу Мастерсу, – рассказывал доктор Эрнст Фридрих, вышедший на пенсию в 1988 году после 40 лет работы в медицинской школе университета. – Я приезжал на международные встречи, и Билла Мастерса знали все. Я говорил “Университет Вашингтона”, и ответом мне было “о, оттуда Мастерс и Джонсон!”. Билл Мастерс был знаменит, как никто».

Хоуи как раз снимал в Австралии документальный фильм, когда ему по телефону сообщили о смерти отца. На самом деле, он и так готовился уезжать, поскольку несколькими днями ранее скончалась его мать. Элизабет Эллис Роял умерла в возрасте 69 лет в доме престарелых в Уилтоне, штат Коннектикут, неподалеку от места, где жили ее взрослые дети. Она уехала из Мэна в 2000 году после смерти ее второго мужа, контр-адмирала Уильяма Рояла. Теперь же Хоуи собирался на двое похорон. Сперва он заехал на закрытую церемонию в Тусон – как единственный член семьи своего отца. «Я там никого не знал», – вспоминал он. Там были в основном люди из Тусона, дружившие с его отцом в последние годы. По словам Фрэна Бейкера, Мастерс был кремирован, а его прах – развеян с самолета над Аризоной и в Адирондакских горах в районе озера Рэйнбоу, и теперь его останки покоятся в тех местах, где он когда-то встретил Доди.

Главное памятное мероприятие в честь Билла Мастерса было организовано Робертом Колодни и другими друзьями и родными несколько недель спустя, с проведением поминальной службы в часовне Грэма на территории Университета Вашингтона. Даже покинув клинику много лет назад, Колодни так и не перестал идеализировать Мастерса и восхищаться им. Он почтил его память в длинной статье для «Журнала сексуальных исследований», назвав друга «одним из гигантов сексологии двадцатого века». Он считал Мастерса смелым, дисциплинированным профессионалом, продвигавшим под непогрешимым надзором столь скользкое исследование человеческого поведения. Но Мастерс также иногда казался ему нечувствительным и к своей личной жизни, и к рискам, ведущим к катастрофе, и к темным холодным сторонам своей натуры, притягивающим разочарования и даже трагедии. «Он обычно хорошо скрывал свои эмоции и чувства – во всяком случае, те тридцать лет, что мы были знакомы, – вспоминал Колодни. – Жизнь Билла была полна фантазий о том, кем он хочет быть и как все должно происходить. Реальность же оказалась намного более неудобной». Одно время Колодни даже собирался написать книгу о своем товарище, но так и не смог заставить себя это сделать.

Джонсон сразу получила приглашение на поминальную службу в воскресенье, 20 мая 2001 года, а также на скромный закрытый ужин накануне вечером в гостинице Chase Park Plaza. После развода Мастерса и Джонсон прошло восемь лет. Друзья и коллеги, которые были частью их совместной жизни – Пегги Шепли, доктор Майк Фрейман с супругой, Марк Шварц и бывший редактор Playboy Нат Лерман, – сказали, что с радостью предадутся воспоминаниям о Мастерсе на закрытом мероприятии.

Но незадолго до поминок от рака легких скончался единственный брат Джонсон – Ларри. Тяжелая утрата любимого младшего брата – несомненно, вкупе со скорбью по поводу смерти Мастерса – вогнала ее в эмоциональный штопор. «Это была – и до сих пор есть – самая страшная потеря в моей жизни, потому что он ведь был моим братиком», – объясняла она. Ларри, успешный страховой агент, был счастлив в браке, у него были замечательные дети, один умнее другого. Иногда он даже замещал отца Скотту и Лизе, когда их собственный отец, Джордж Джонсон, пропадал из поля зрения, а Билл Мастерс был слишком занят. «Его смерть стала для нее ударом, – рассказывала Пегги Шепли. – Опустошила ее». Изначально Джонсон согласилась присутствовать на поминках Мастерса, но отказалась выступать. После смерти Ларри она решила вообще туда не ехать.

Узнав об отказе Джонсон, Колодни попытался ее переубедить. Ее отсутствие могло быть ошибочно истолковано как затаенная обида на Билла. «Я сказал: “Джини, это может плохо отразиться на тебе и вашем наследии, к тому же, вероятно, придут репортеры”», – рассказывал он, взывая к ее преставлениям о публичном имидже. Она настойчиво сопротивлялась. Ее подруга, Донна Уилкинсон, вызвалась сопровождать ее. Уилкинсон старалась убедить Джонсон последний раз побыть рядом с Мастерсом и «не бросать то, что принадлежит ей по праву». Джонсон оборвала ее, сказав, что ей и так достаточно скорби.

Однако Джонсон не могла сдержать любопытства, касающегося поминок Мастерса. На ужине в Chase Park Plaza перед службой, когда гости уже закончили есть и пили кофе, внезапно появилась ее внучка, Ларк. «Джини подослала одну из внучек, чтобы, как она призналась, та рассказала, кто явился на ужин», – вспоминал Колодни, огорченный поведением Джонсон. Донна Уилкинсон немедленно позвонила Джонсон после поминальной службы, чтобы посвятить ее в подробности. «Было так много сказано о невероятной работе, которую проделал Билл, и очень плохо, что она не пришла, – говорила Уилкинсон. – Мне кажется, ей было сильно не по себе».

После службы бывшие коллеги собирались в группы и болтали со старыми друзьями о судьбе института. Маршалл Ширер вспоминал амбициозные планы Билла еще начала 1970-х, когда Мастерс и Джонсон красовались на обложке Time как гении терапии. «Билл вышел на пенсию, и фонд прекратил свое существование», – вспоминал Маршалл, огорченный