лицо его показалось Почитателю бледным. Отмерев, Ванрав сделал один широкий шаг, отодвинул стул и уселся. Вильгельм налил ему чаю. Рука его почти не дрожала.

– Угощайся, ты долго ехал, – сказал Эльгендорф и протянул коллеге тарелку с горой баранок. Ванрав опешил, а Вильгельм, заметив это, улыбнулся и пододвинул еще и тарелку с булочками. – Не отравлю, не я пеку. А до первого этажа я пока не могу дойти, чтобы подсыпать яду.

Ванрав нахмурился. Косматые брови почти слились в одну. Он думал, разглядывал в руке булочку, а потом, посмотрев на Вильгельма, все-таки откусил. Крошки запутались в усах.

– М-м, черт, как вкусно, – забывшись, промычал Ванрав, и закрыл глаза.

Вильгельм улыбнулся. На горизонте Солнце краснело на фоне верхушек деревьев, которые словно пики протыкали Солнце насквозь. Воздух все еще дышал бедствием.

– Петербург оправился? – спросил Вильгельм.

– Петербург? Ну, там людей не так-то много погибло, – сказал Ванрав и даже отложил баранку. – Тебя вихрь подхватил, как я потом подсчитал, не в городе, а уже за ним. Но я не очень понимаю, как тебя могли за город тогда вынести.

– Махина, которая меня пришибла, большая, а я не очень тяжелый даже по людским меркам.

– Даже если и перенес он тебя на руках, то как же вас никто не увидел?

– Меня не он нес. Он привязал меня к коню и пустил его бежать. Думал, что на нас по дороге нападут волки и разорвут.

– Привязал к коню? – прошептал Ванрав. На лбу его блестели капельки пота. – Да как же, как…

– Я очнулся, очнулся, но не показал этому монстру, что проснулся. Не знаю, что бы он сделал, если бы понял, что я не умер. Он-то считал, что смог меня укокошить.

– А как же ты тогда не упал? Бежали же быстро, наверное.

– Быстро, но у меня жеребец умный. Я смог кое-как сесть, даже голову спрятал от веток. Я долетел сюда на коне, потом кое-как дошел до воды…

– Ты еще и шел?! Как же ты мог идти, когда у тебя столько костей сломано?

Вильгельм пожал плечами и улыбнулся.

– Что-то мне не нравится твоя улыбка, – сказал Ванрав и нахмурился. – Тебе бошку повредило? Сколько пальцев показываю?

– Два, – усмехнулся Вильгельм. – Ванрав, я вообще хотел поговорить.

– О чем-то умном? – решил не изменять себе Ванрав и отломил еще один кусок булки.

Вильгельм улыбнулся.

– Я хотел извиниться.

И тут Ванрав чуть не подавился. Он кашлял, хотя ничего во рту его уже не было, запил кашель чаем. А Вильгельм все не говорил, что это была шутка.

– Ты шутишь что ли? – отдышавшись, спросил Ванрав, а лицо его было настолько красным, будто вся плазма из организма поднялась к голове.

– Не шучу. Я правда хочу извиниться.

Ванрав круглыми глазами уставился на Эльгендофра. А тот лишь улыбался.

– С чего это ты решил? Мы всю жизнь грыземся…

– В этом и дело. Мы грыземся, а работать все равно вынуждены вместе. И за все эти годы мы так и не попытались наладить отношения. Это ведь неправильно, – сказал Вильгельм, а Артоникс на его груди потеплел.

Ванрав, державший в руке чашку, решил поставить ее на стол.

– Да, но…

– Я почти умер, Ванрав. Ты не видел смерти. – Вильгельм улыбнулся.

– Почему это? Я видел смерть.

– Но своей не видел. А я видел свою смерть. Я, кажется, ее почувствовал. Я будто умер, а потом воскрес. А потом еще мы поговорили с Годриком, и… Нам больше незачем спорить. Мы все в одной лодке, мы все работаем на одной Земле, другой у нас не будет. А я как никто другой должен сделать все, чтобы вы остались со мной и хотели и дальше помогать Земле, – сказал Вильгельм, прислушиваясь к одобрительному шелесту листвы в лесу. – Ты ведь помогал мне на протяжении всех лет, а я ни разу не поблагодарил тебя.

– Да, но…

– И то, что ураган налетел на нас, и что я не дождался, пока ты ответишь, что я не приехал и не доложил… Это неправильно. Мы должны держаться друг за друга, мы отвечаем друг за друга. Моя неосторожность могла стоить жизни Планете.

– Вильгельм…

– И я понимаю, что я тебе не нравлюсь. Это очевидно. Не могу сказать, что и я от тебя в восторге, – хмыкнул Вильгельм и поправил повязку на шее. – Но я понял, что ты всегда мне помогал. Ты спас меня даже сейчас, когда я мог умереть в этом урагане. А ты ведь мог меня оставить.

– Не мог, – буркнул Ванрав.

– Не мог, потому что я Почитатель, а ты мой подчиненный?

Ванрав вздрогнул. Он узнал взгляд, которым одарил его Вильгельм. И не сказать, чтобы ему понравилась встреча.

– Потому что я чувствую ответственность перед тобой. Ты ведь младше.

– А значит слабее? – усмехнулся Вильгельм, но по-доброму.

– А значит тебе нужен кто-то, на кого можно было бы положиться, – выдавил из себя Ванрав. – Ты ведь всегда смотрел на кого-то старше. То на Генриха Ульмана, то на Норриса… У тебя их больше нет, но потребность же осталась.

Вильгельм улыбнулся. Артоникс обиженно загорелся и оставил на груди маленький ожог.

– Эй, хватит! – хихикнул Вильгельм и погладил камень через рубашку.

– С кем ты? – удивился Ванрав.

– Да так. Сам с собой.

Они сидели в тишине. Ночь одеялом наползала на мир. Тысячи, миллионы светлячков, которым не суждено встретиться, летели к Луне. Все, будто приклеенные к черному полотну. И все они одна большая камера слежения.

– Прости меня. Я вел себя как избалованный юнец. Я слишком часто не доверял тебе, когда должен был, не хотел слушать, когда надо бы было. Все могло быть иначе, если бы я понял это раньше, – прошептал Вильгельм.

Ванрав посмотрел на него, но увидел другое существо, не Эльгендорфа. Пришлось поморгать, чтобы избавиться от видения. Вильгельм взлохматил волосы, все еще не отросшие после пожара, отпил холодного чая, а Ванрав молчал. Что-то странное, похожее на совесть, начинало колоть. Он сглатывал кислую слюну и пытался откашляться. Его бросило в жар.

– Тебе не стоило, я тоже не подарок. Я ведь тебе сколько раз жизнь портил просто так, потому что мне было скучно, – наконец-то выдавил он, но Вильгельм покачал головой

– Стоило. Мне давно нужно было это сделать. Ты можешь пропустить мимо ушей, можешь не прощать. Мне нужно было выговориться, и я рад, что сказал тебе это.

Ванрав отвернулся.

Вдали завыли волки. Они делали это каждую ночь, когда их царица Луна возвращалась в законные владения. Вильгельм закрыл глаза и растворился в их песне. Никогда в