Поймав в холле капитана гарнизона – единственного, кажется, человека, который пытался хоть как-то организовать перепуганных людей, выяснил подробности и внешний вид демона. Что ж, трехруких монстров, похожих на ящерицу, я знаю немного, да и описание человеческого облика совпадает. Приехал Эрмонд Дайрен, как и полагается приличному человеку, в карете. Это обратно он уже прорывался, сменив облик.

Бородач еще пытался рассказать какие-то подробности, но я отмахнулся. Тень уже взяла след, а остальное значения не имеет.

Придя в сознание, Тин не сразу поняла, где она – темно, трясет, саднит шишка на затылке. Последнее воспоминание – падающий Тео и смазанный силуэт рахуден. Гер-рахун – опасные противники, даже будь ты на пике силы, а уж сейчас, на последнем месяце, когда весь огонь… Огонь! Вот что не давало покоя, свербя где-то на краю сознания! Ненавистные серебристые браслеты перекрыли доступ силы. Жар выходил наружу, но не пополнялся, резервы организма таяли. Тин замерла от ужаса, лихорадочно пытаясь вспомнить уроки из полузабытого детства, создать хоть какой-то «кокон», и гнала, гнала все силы туда, где потоки силы питали новую жизнь. Поудобнее устроив огромный живот, стараясь не обращать внимания на тряску и ледяной холод браслетов, Тиана перенаправляла внутренние потоки, погружаясь в транс, оставляя лишь самый минимум, отдавая все детям, чтобы продержаться еще немного, еще день, еще час.

Карета остановилась. Открывший дверцу рахуден даже не стал менять облик на демонический, демонстрируя полную уверенность в безопасности. «Дайрен», – вспомнила Тиана его имя.

– Прошу вас, моя милая. – Выродок-гер помог Тин выйти из кареты, придержав за локоток. Даже в человеческом облике хватка у него была стальная, о сопротивлении не стоило и думать.

Тин огляделась. Странное место: лес вокруг черный, недобрый, заросшие травой развалины каменной ограды, здание сохранилось лучше, но тянет от него чем-то, от чего на пальцах невольно появляются когти. Воины сопровождения – а их не меньше двух десятков – уводят лошадей в сторону, снимают седельные сумки, расходятся по округе – видно, не в первый раз тут. Фрайхер же тащит к основному зданию. Внутри пыльно, крыша кое-где обвалилась, но стены кажутся еще крепкими. Колонны, поддерживающие балкон по обеим сторонам зала, заросли странными черными плетями, кое-где выкрошились. Деревянная лестница, ведущая наверх, белеет свежими спилами – неровный мазок в картине вечного увядания.

– Как вам это скромное пристанище? – прямо-таки светская беседа. – Здесь уединенно – редкий дурак рискнет сунуться так далеко в Хейтевальд. Самая лучшая моя находка, храм Бхайрава, забытого бога! И сегодня Бхайрав поможет мне, явив свою силу. Осталось недолго. Великий получит жизнь нерожденного ублюдка и сможет разорвать узы Кайтаны. Ты родишь мне наследника, а не жалкого полукровку. Смешно – темный выродок отобрал у меня сына, а теперь его жена родит нового.

Отпустив руку, фрайхер начал расхаживать туда-сюда, возбужденный этой мыслью.

– Я даже надеюсь, что он услышал тот сигнал и придет. Чтобы ты своими глазами смогла увидеть, насколько ничтожен он по сравнению с истинным потомком Раху.

Дайрен отвлекся, раздавая указания своим воинам, а Тин тяжело опустилась на пол. Сигнал? Что-то такое пробивается сквозь тяжелую муть. Но как, ведь у нее не было амулета? Тео? О вечное пламя! Ведь Даркин может подумать, что это она… что она все еще считает себя вправе просить о помощи. Боги, не допустите такого позора! Блудная дочь огня и так пала настолько низко, что уже даже в мыслях не должна называть себя рахуден. Позор семьи и мужа, нагулявшая ребенка непонятно от кого, допустившая, чтобы какие-то людишки… Увы, память не давала ответа, как могло произойти подобное бесчинство. Черные глаза, в которых гаснет огонь, а до того – провал. Последнее, что вспоминается четко, – музыкальный вечер у леди тай-Патрис. А это начало пейча, середина зимы. Почти два месяца до того злосчастного бала. Или нет? Вот они с таном ведут фуэту у баронессы тай-Лори, а день рождения той – в начале рейнинга. Память дробится на цветные осколки, отказываясь складываться в единое полотно. Вот этот закат и резвящийся в прибое Алекс – это было? Или память шутит, подсовывая прошлогодние воспоминания? А тан, жестом фокусника достающий из-под полы бутыль? Нет, это уже было, давно, и не на Золотых Песках. А валлес, когда Тин споткнулась и Дарри кружился с ней на руках? Когда это было? Где? Как и при каждой попытке проникнуть в провал памяти, голова разболелась, пронзая мозг раскаленными спицами, выкидывая в «здесь и сейчас». Увы, та же память никак не хотела забывать то, что произошло после. Странные слухи, косые взгляды, сочувствие в глазах ближних. Жуткие головные боли, неопределенность и огонь чужой, невозможной жизни, разгорающийся внутри. Нервничающие бойцы, слухи из столицы, Даркин, весь потемневший, словно выжженный изнутри. Боль, сомнение, страх не находят отклика в пустоте, вдруг ставшей ее мужем. Взгляд, словно сквозь пустое место, и страшный, невозможный приказ.

Приказ, который невозможно выполнить, приказ, которого нельзя ослушаться. И кровь, в которой рокот вулкана спорит со свистом ветра, подсказывает единственный выход для той, что потеряла право называться женой и матерью. Отчаянная атака – не чтобы убить, чтобы умереть, но умереть, как честная рахуден. Даже этого выхода ей не оставили, попросту отмахнувшись и оставив жить. Что ж, она уйдет. Пусть не от клинка мужа, не как честная женщина. Уйдет сама, в последний раз взглянув тану в глаза, но сначала даст жизнь тем, кто виноват только в том, что они есть. Боги, помогите детям увидеть свет! А для потерявшей крылья сгодится и ритуальный клинок Лавукайса, и ржавый обломок меча.

Вынырнув из собственных мыслей, Тин отметила, что гер все еще что-то говорит, расхаживая у алтаря и размахивая руками:

– Эти молокососы решили, что могут не выполнять уговор! Что если ритуал проведен, то в старом фрайхере уже нет нужды! Ублюдки! К сожалению, провести «подчинение Шеша» может только человеческий маг, да и не приняла бы ты кубок из моих рук. Не правда ли, милая моя тани? – Отсутствие какой-либо реакции Дайрена не смутило. Он продолжал все так же горячо, лицо его исказилось, в голосе зазвучали нотки безумия. – Этот ублюдочный маркиз оказался хитер, заклинание не подействовало на него, как должно. Он даже подумал, что может украсть мою женщину! Что ж, я славно позабавился с их женщинами. А самое приятное, что вся вина ляжет на этого темного выскочку, что возомнил себя равным рахуден! Жалкий, тупоумный человечишка. Было даже забавно наблюдать, как он вершит мою месть и роет себе могилу. О, я даже мечтаю, чтобы он успел до полнолуния! И тогда ты увидишь, как ничтожен он по сравнению с истинным рахуден.

«Что он несет?» Мысли путались, транс отнимал слишком много сил. Поняв, в чем дело, Тин про себя рассмеялась. Этот калека искренне считал Даркина человеком! Жалкий глупец. «Вечное пламя, – устало подумала Тин. – Да пусть хоть тан, хоть чудище морское появится, лишь бы заткнули этого самовлюбленного безумца. Навсегда».

Луч света, проникающий в пролом крыши, отполз к самой двери. Тин плохо представляла, сколько прошло времени, да и окружающее воспринимала с трудом, занятая поддержанием внутреннего огня. Очнулась она от резких команд Дайрена да шевеления лучников на балконах. Чуткий слух уловил крики, что пробивались даже сквозь массивные, плотно закрытые двери.