говорил ни слова, а я ничего не спрашивала.

Единственное, о чем я теперь думала, так это о том, что меня ждет.

В голову вдруг закралась глупая мысль: интересно, а последний ужин или последнее желание тут есть?… Я бы попросила пиццу, наверное.

Одумавшись, я тряхнула головой. Нашла время думать о еде!

Мы остановились возле закрытой черной двери и стали ждать. Я вновь взглянула на Арланда, надеясь, что он подаст мне какой-нибудь знак, но он словно не замечал меня. Его лицо ничего не выражало.

Взгляд сам собой скользнул на его новую одежду. Белоснежная мантия с перьями на рукавах, украшенная серебряными амулетами, была крепко застегнута, из-под нее выглядывал жесткий ворот рубашки, врезающий в горло. Руки в плотных белых перчатках.

Несмотря на то, что на городских улицах было пыльно, на одежде инквизитора не было ни пятнышка, а перья, которые должны были бы вылететь от одного трения о ремни ножен, держались, как новые. Заклятие, поддерживающее чистоту и крепость, наверняка было не единственным.

Ни лице Арланда не было никаких следов жестоких страданий или шрамов. Единственное, теперь его белые волосы были убраны в высокий хвост, а не спадали на плечи. От этого он выглядел строже, а черные глаза и брови еще больше выделялись.

Похоже, экзамены не причинили ему вреда, выглядел он неплохо. Даже лучше, чем в последнюю нашу встречу. Гораздо лучше, чем я сама.

Подумав о том, как смотрюсь со стороны, я невесело усмехнулась. Положение спасала только новая жилетка!

Наверное, рассуждать об одежде перед судом инквизиции было не самым подходящим занятием, но что мне оставалось? Я могла прикинуть, насколько мне грустно будет умереть в девятнадцать, могла бы поплакать о Дейке и Лео, попытаться понять, какие нереализованные планы на жизнь заставляют меня сожалеть больше всего… но все это было бессмысленно.

Я стояла посреди белых стен у черной двери, и голова совершенно пуста.

Наконец, из коридоров к нам вышли мужчины в разноцветных длинных мантиях. Тех, кто был в черных мантиях было четверо, в белом были двое, и только один был в красном. Красный отпер дверь и все мы зашли внуть.

Люди в мантиях расселись за большой круглый стол, оставив два места – для Арланда и для меня. Когда все было готово, две тяжелые двери в комнату захлопнулись и суд начался.

– Все мы знаем о деле Бэйр, ведьмы с Великих Равнин, – громко и четко проговорил самый старый из всех присутствующих, одетый в красную мантию. – Не стоит повторять все преступления этой ведьмы, совершенные за последние три года. Сторона, голосующая за избавление мира от грешницы, прошу начать.

– Стоит заметить, что она молода. Она вступила на темный путь, будучи шестнадцатилетней девочкой. Того, в ком тьма с детства, трудно исправить, – тут же начал один из мужчин в черном, сидящих по левую сторону стола.

Те, что в белом, по логике, наверняка отстаивают мое отправление в исправительную колонию для плохих магов, мою жизнь, то есть. А красный – главный судья, за которым последнее слово.

Что ж, забавно у них тут все устроено. Свидетелей нет, фактов нет, только слухи, по которым решается, жить или не жить человеку! Отлично… Арланд не врал, когда говорил, что понятия справедливости у них в Ордене нет. Только их хваленое «равновесие» или, на худой конец, «чистота мира».

– Она жила за счет запуганных горожан и крестьян. Существо, не привыкшее к честному труду, всегда будет ленивым и не способным к обучению. А исправление – тяжелый труд. Ей легче будет умереть, чем исправиться, – продиктовал со своего заранее приготовленного листка второй в черном. Видимо, они подготовились к суду, потому так быстро и четко отвечают.

Я невольно представила, как он, собирая известия о моих преступлениях, лежал по ночам в кровати и мечтал, как когда-нибудь будет судить меня… В самом деле, как еще он мог подготовится за такое время?

– Она колдовала, не учившись в академии, и, как можно догадаться по ее смелым преступлениям, самонадеянность – ее главная черта. Она всегда думала, что справится, и совершала совершенно абсурдные вещи. Но все мы знаем: самонадеянный маг – пропащий маг.

– Она ведьма-стихийница, связанная с огнем. Что она может предложить в миру кроме выжженных полей? – впервые заговорил мужчина в белой мантии. – Но на войне она будет незаменима. Нужно ее сохранить и обучить. Она еще послужит отечеству.

– Многие заметили, что во всех ее преступлениях и кражах была система, – заявил второй мужчина в белом, показавшийся мне наиболее вменяемым из всех здесь присутствующих. Он был не так стар и глаза у него были живые. – Она убивала торговцев, находящихся у нас на учете, и о каждом из них мы знаем предостаточно. Все они были пропащими людьми, которых вряд ли что-то, кроме редко в нашем мире чуда, могло склонить на путь света. При этом Бэйр забирала из домов убитых не деньги и драгоценности, а только дорогие магические ингредиенты, которые не могла купить в силу своего положения и происхождения. Ни одному архимагу неизвестно, что она собиралась приготовить из них, так как нет зелья или порошка из этих продуктов. Думаю, есть смысл полагать, будто Бэйр создавала нечто для благих целей, учитывая то, как она выбирала жертв. Если мы узнаем, для чего именно она все это делала, многое может измениться.

Все выжидающе уставились на мага в красном.

– Хорошее предположение. Говори, ведьма, – попросил меня старик. – У тебя была цель?

– Да, – ответила я, точно зная, что у моей предшественницы была цель создать порошок, который я носила на поясе до встречи с Фавнгрифом. Но в чем состояло истинное предназначение этого порошка и что за цель у той силы, которая теперь находится у меня в левой руке? Не для того же ведьма Бэйр все это делала, чтобы лишить себя саму магии!… Может, она вообще не собиралась пронзать свою руку рогом и обсыпать всякой дрянью.

– И в чем эта цель? – спросил старик.

– Говори правду, – напомнил мне Арланд. – Только правду.

Я поняла, что от этого ответа может зависеть моя жизнь, так как если цель благая, то эти чокнутые юристы могут отпустить меня и пожелать удачи в светлых начинаниях. Потому я лихорадочно напрягала память, пытаясь выудить хоть что-нибудь о том порошке… Но все было тщетно, как и всегда, когда я пыталась вспомнить что-нибудь об опытах Бэйр, и понять, что с моей рукой.

– Я не помню, – ответила я в итоге, потратив на размышления время, показавшееся мне часами.

Ничего не