Те отступники, которые смогли укрыться от магической атаки Вали, спрятаться от последнего выброса не смогли. Ни веды, ни маги… Никто из них не остался в живых.

Поляну накрыл многоголосый вой — умирали действительно в муках. И больше всего досталось тому, кто всё это затеял. Слова Риты воплотились в реальность.

Выползла из-под замертво свалившегося на меня Вартова, поднялась на колени, утёрла тыльной стороной ладони струйку крови, стекающую из рассечённого лба, смахнула слёзы, застилающие глаза.

Неужели я больше никогда не увижу Вальтера? Не обниму? У нас так мало времени было… Если бы я так долго не сопротивлялась своим чувствам и желаниям, счастливых моментов было бы больше. Мне было бы что вспоминать кроме того, что я так и не сказала Вале о том, что люблю его.

Пентаграмма-разрушитель ещё не погасла, непрестанно полыхая энергией, отнятой у демона. Яркие голубые вспышки сменяли одна другую, освещая лесную поляну, с которой начались все мои неприятности.

Поправила рунический контур на уничтожение всего неживого, что туда попадёт, чтобы навсегда избавить мир от этого кошмара, и бросила в центр древний артефакт, ту копию, которую я почти закончила и — самое важное — сердце артефакта. Того самого, задачку которого я пыталась решить по просьбе Вальтера. Того, который мог с лёгкостью разрушать всё, к чему прикоснётся. Того, который невольно стал причиной смерти моего любимого демона.

Я смотрела, как в разрушающей пентаграмме исчезает последний цветок Алони́са Горного, как растворяется артефакт-убийца. Это, должно быть, произошло быстро, но для меня тянулось несколько вечностей.

Как только пентаграмма закончила своё дело, провела когтями по земле, нарушая структуру заклинания и деакивируя магический контур. Этому не помешали даже трясущиеся руки. Кажется, сейчас я ничего не смогла бы удержать, но это было неважно.

Мне уже ничего не было важно.

Упала на колени и заплакала, выплёскивая боль от потери. Слёзы не прекращая текли по щекам, я даже не пыталась их утереть.

Великие боги, как больно… как же это больно. Почему он?

Почувствовала, как Рита притянула меня к себе, настойчиво обнимая, устроила мою голову у себя на плече, поглаживая по спине, разделяя со мной боль утраты любимого человека. Она ничего не говорила, просто была рядом.

Когда-нибудь я скажу ей за это спасибо, но… не сейчас.

Я рыдала так громко и горько, как никогда в жизни. Выла от собственного бессилия что-либо изменить, от невозможности вернуть Валю. Плакала, пытаясь хоть как-то заглушить боль, которая никуда не уходила.

На рассвете пошёл снег. Крупные белые хлопья кружились в воздухе, освещаемые первыми красноватыми лучами солнца, выбившимися из-за туч, — они стали для меня символом этой ночи. Холода смерти, вымораживающей боли.

Не знаю, сколько мы сидели с Огонёчком в обнимку на холодной земле, я потеряла счёт времени. Мне было всё равно. На снег, на холод, на валяющиеся тела — на всё.

И когда появился дядя с командой зачистки, я никак не отреагировала. Они грузили тела, собирали артефакты и книги, попавшие в руки к фанатикам, а я всё продолжала плакать от убивающей меня изнутри боли.

Анфиса Горенко

Я не знала, как жить дальше. Как жить без такого наглого, но такого нужного демона. Моего демона.

Когда дядя забрал нас с Ритой домой, я попросила оставить меня одну.

— Ты уверена? — тихо спросила Огонёчек.

Молча кивнула, глотая слёзы.

Рита навела мне успокоительного зелья — убойную дозу — и, оставив его на столе, обняла меня напоследок.

— Зови, как понадоблюсь. Примчусь в любое время.

Она всегда чувствовала, когда меня надо оставить, а когда остаться самой рядом.

Я кивнула. Плечи мои тряслись от сдерживаемых рыданий.

— Спасибо, — сипло выдавила я из себя. Ни на что больше я была не способна.

Залезла под одеяло, прячась в этот тёплый и уютный мирок ото всех в надежде, что станет хоть немного полегче. И уже оттуда услышала, как за подругой закрылась дверь.

Не знаю, сколько времени я так провела, меня не трогали, а я не выбиралась из комнаты даже за едой, оплакивая собственное горе в одиночестве.

Только дядя однажды зашёл поговорить.

— Фис? — позвал он.

Высунула опухший нос из-под одеяла.

— Паршиво? — он присел на край кровати, отводя взгляд.

— Очень, — севшим после многодневных рыданий голосом, ответила я. — Не думала, что может быть… так плохо.

Гордей вздохнул. Я знала, что он винил себя в произошедшем, хотя никак повлиять не мог.

— Как мне, — я запнулась, боясь задать вопрос, который всё это время крутился в моей голове, — Как жить дальше… без него?

— Помнить, Фис, — тяжело вздохнул он. — Помнить и любить. Когда… когда моя жена умерла, для меня это было страшное испытание — не опустить руки и продолжать жить ради моей Таи. Единственное, что меня тогда держало, это мысль, что она хотела бы, чтобы я жил. Жил и радовался успехам Клэр за нас двоих. Не страшно умереть ради кого-то, сложно жить ради кого-то.

— Страшно, когда близкий умирает за тебя, — прошептала я, пытаясь подавить вновь накатившие слёзы.

— Не глуши эмоции в себе, — сказал дядя, поднимаясь. — Больно — плачь. Кричи. Уничтожай мебель. Сделай хоть что-нибудь, дай выход эмоциям, но только не копи их в себе.

Он тихо закрыл за собой дверь.

А я… а что я?

Начало Весеннего месяца

За эту зиму многое изменилось. Я уничтожила все записи об амулете: и свои, и те, что получила от Вальтера, о котором без слёз не могла вспоминать.

Это была запретная тема. И на этой почве мы поругались с родителями, которые пытались вытрясти из меня подробности. Отстали только после того, как Гордей буквально выкинул моего отца из своего дома.

В НИИВе после всех событий ввели более жёсткий контроль за средствами и материалами, отбор потенциальных сотрудников проходил только в присутствии нескольких дознавателей, чтобы сразу выявить неблагонадёжных. В мою лабораторию направили четверых колдунов взамен тех, кто больше не работает с нами.

— У нас новый заказ от зачистки, — Рома положил уведомление передо мной на стол. — Мне сходить? — тихо спросил он.

— Нет… нет. В конце концов, надо исполнять свои обязанности. Завлаб я, а не ты, — после небольшой паузы ответила я. И совсем тихо добавила: — К сожалению.

Пошла к тому кабинету для переговоров, где всё мне напоминало о Вальтере. Я не совалась туда с того дня, как он растворился в пентаграмме. Смысла не было: безопасники заказывали не что-то новое, а амулеты по отработанным методикам, так что сразу присылали запрос в письменном виде, а зачистка… у них всё с ног на голову перевернулось после смерти Вальтера, им было не до этого.