здания в Лериде, где тысячи ласточек свили свои гнезда, уловив мимолетный взгляд на Испанию, которая преследовала его воображение ("Белые сьерры, козероги, подземелья инквизиции, мавританские дворцы..."), Оруэлл решил, что снова чувствует себя человеком, "а также немного туристом". Так было и в Барселоне вечером 20 июня, где, остановившись поужинать в ресторане по дороге в отель "Континенталь", он получил вопрос от услужливого официанта, понравилось ли ему в Испании и вернется ли он сюда. О да, заверил его Оруэлл, он обязательно вернется. Если "мирное качество" этого разговора и запомнилось ему, то только из-за того, что произошло через несколько минут после этого. Он нашел Эйлин сидящей в холле отеля. Увидев его, она встала и подошла к нему "в очень беспечной манере", обняла его за шею, мило улыбнулась на радость посторонним и шикнула "Убирайся!". Оруэлл был так поражен, что ей пришлось повторить этот приказ. Когда она наполовину тащила его к лестнице, проходивший мимо француз, знакомый им обоим, сказал то же самое. Внизу лестницы сотрудник отеля, которого Оруэлл знал как члена POUM, выскользнул из лифта, чтобы повторить совет.

На улице Эйлин пыталась убедить своего все еще не верящего мужа ("Все это казалось слишком бессмысленным") в опасности, которой он подвергался. Оказалось, что в тот самый день, когда Оруэлл уехал в Сиетамо, власти арестовали лидера POUM Андреаса Нина (уже ходили слухи, что он был застрелен) и провели обыск в отеле Falcon. На следующий день партия была объявлена незаконной, а большая часть ее исполнительного комитета из сорока человек брошена в тюрьму. Хуже того, несколько друзей Оруэлла были непосредственно причастны к этому. Копп, решивший забрать свое снаряжение перед возвращением на новую работу на восточном фронте в Альбасете, был схвачен в отеле "Континенталь". Коттман и Уильямс избежали налета на санаторий "Маурин" и скрывались вместе с Джоном Макнейром. Загадкой оставалось то, что Эйлин с ее связями в МЛП и мужем-милиционером осталась одна. Оруэлл предположил, что объяснение заключается в ее ценности как приманки. Это придало контекст обыску в ее номере, который произошел двумя ночами ранее: полдюжины полицейских в штатском провели два часа , изучая бумаги Оруэлла и книги - они не заметили паспорта и чековую книжку пары - но, казалось, меньше интересовались самой Эйлин, хотя, как отмечает Оруэлл, они были испанцами, "и вывернуть женщину из постели было для них чересчур".

Оруэлл и Эйлин быстро придумали план. Эйлин останется в отеле "Континенталь". Оруэлл затаится, попытается связаться со своими друзьями в городе и спланировать маршрут побега. В качестве предварительного шага Эйлин заставила его порвать удостоверение ополченца и фотографию группы солдат с развевающимся на заднем плане флагом ПОУМ. Еще более тревожной ситуацию делали дипломатические тонкости. Любой, кто пытался покинуть Испанию через французскую границу, должен был получить паспорт, проштампованный в трех экземплярах начальником полиции, французским консульством и каталонскими властями. Британскому консулу, в офисе которого они договорились встретиться на следующий день, когда ожидали Коттмана и Макнейра, нужно было время, чтобы привести в порядок свои дела. Попрощавшись с Эйлин и не имея четкого представления о том, где он собирается провести ночь, Оруэлл побрел в темноту. В конце концов, в развалинах сгоревшей церкви неподалеку от Главного госпиталя ему удалось отдохнуть несколько часов.

Историки склонны преуменьшать значение инспирированной НКВД кампании против POUM. Хотя точные цифры не поддаются подсчету, считается, что погибло менее тридцати человек; массовых судебных процессов не было, а руководство POUM, когда его судили в открытом суде, было признано невиновным в шпионаже. Кроме того, несколько выживших утверждали, что опасность была преувеличена. "Оруэлл говорит, что его преследовали за углами улиц и прочее, и прочее", - жаловался Фрэнк Фрэнкфорд. Ну, я ходил по этим улицам один, и я никогда не скрывал, что я был с POUM... Никто никогда ничего не говорил. Я никогда не чувствовал никакого антагонизма". Если это так, то Франкфорду исключительно повезло. То, что жизни Оруэлла и Эйлин были в опасности, подтверждается наличием ордера на их арест и отчетом Трибунала по шпионажу и государственной измене, опубликованным в следующем месяце, в котором на основании вырезанной переписки они обвиняются как "оголтелые троцкисты". Вполне возможно, что если бы они остались в Испании, их бы расстреляли.

Вернувшись в центр Барселоны рано утром на следующий день, Оруэлл обнаружил, что над зданием POUM развеваются республиканские флаги, доска объявлений в конце улицы Рамблас пестрит анти-POUM карикатурами, а ополченцы POUM, проведя ночь на улицах, лежат в изнеможении на стульях сапожников. Макнейр и Коттман прибыли на встречу в британское консульство позже тем же утром с новостью, что Боб Смилли умер в тюрьме Валенсии, предположительно от аппендицита. Вскоре после этого, столкнувшись с Мойлом и Брантвейтом, они узнали, что положение Брантвейта еще хуже, чем их собственное; "документы", по которым он прибыл в Испанию, состояли из устаревшего билета Кука. Однако над всеми этими рассуждениями висела судьба Жоржа Коппа. Посетив его днем в переполненной двухкомнатной тюрьме, отведенной для политических заключенных, что в данных обстоятельствах было актом исключительной храбрости, они нашли его в хорошем настроении, заметив, что, по его мнению, "нас всех расстреляют", когда он шел к ним сквозь людскую толпу, но возлагал свои надежды на документ, касающийся его новой должности на восточном фронте. Это было письмо из военного министерства, адресованное полковнику, отвечавшему за инженерные работы. Если его удастся найти в кипе бумаг, изъятых после его ареста и теперь лежащих в кабинете начальника полиции, это подтвердит его статус в республиканской армии.

Оруэлл взял такси до военного министерства рядом с набережной и, к своему немалому удивлению, был допущен к помощнику полковника. Был неприятный момент, когда Оруэллу пришлось признаться, что и он, и Копп служили в ПОУМ, но в конце концов офицер исчез в комнате полковника. После взволнованного разговора письмо было извлечено из кабинета начальника полиции, и помощник прокурора пообещал, что оно будет доставлено. Оруэлл был впечатлен его готовностью пожать руку в коридоре, окруженном агентами-провокаторами: "Это было похоже на публичное рукопожатие с немцем во время Великой войны". Он, Коттман и Макнейр провели ночь в длинной траве у заброшенного здания. На следующий день - 23 июня - Оруэлл и Эйлин вернулись в тюрьму, но обнаружили, что военный начальник Коппа не смог его освободить. Больше они ничего не могли сделать. К этому времени консульство сделало свое дело: их паспорта были в порядке; пришло время уезжать.

Тем не менее, ситуация висела на волоске. Намереваясь успеть на поезд в Порт-Бау в