Служанки мелькали мимо, неуловимые, словно тени в тумане. Их голоса, тревожные и отрывистые, сливались в однообразный шепот, доносившийся будто издалека. Вальгард и Хельмар склонились над Эллой. Их руки двигались быстро, ловко, с холодной уверенностью людей, которые встречались со смертью чаще, чем видели восходы солнца.

Но их опыт не успокаивал. Напротив, он пугал — их лица были слишком серьёзными, слишком сосредоточенными.

Внутри меня бушевала буря — крик рвался наружу, но я удерживал его и лишь произнёс глухим голосом:

— Она выживет?

Вальгард, до этого полностью сосредоточенный на своей работе, внезапно замер. Его взгляд метнулся ко мне — тяжёлый, напряжённый, полный какой-то внутренней борьбы. В этом взгляде было всё: предупреждение, сосредоточенность, едва уловимая тень сомнения. Он молчал, будто взвешивал каждое слово, каждую мысль.

— Нам нужно время, — коротко сказал он, а затем вновь вернулся к своему делу.

Я закрыл глаза, пытаясь найти опору в хаосе, но внутри всё кипело, как раскалённый котёл. Гнев и страх смешались в неразрывное, обжигающее чувство.

«Выживи, слышишь? — пронеслось у меня в голове. — Я тебя никуда не отпускал.»

Краем глаза я заметил движение — я был не единственным, кто наблюдал за этим. Торга стояла у стены, руки сложены на груди, словно в молитвенном жесте. Её веки были опущены, но лицо выдавало слишком много эмоций.

— Кто? — рыкнул я, и голос мой прозвучал низко, угрожающе, как рычание зверя, загнанного в угол.

Торга вздрогнула, открыла глаза и встретилась со мной взглядом. Её лицо дрогнуло, отражая перемену: изумление, за которым последовала тревога, и наконец, осознание. Она поняла. И теперь я знал, что она знает.

Она нахмурилась, и её губы сжались в тонкую, упрямую линию, словно она пыталась удержать слова, которые уже рвались наружу. Затем, сделав шаг ко мне, она заговорила.

— Ты должен знать, что всё это…

— Имя! — выкрикнул я, но Торга не дрогнула, даже не шелохнулась.

С детства её несгибаемый характер поражал меня. Даже самые закалённые мужи не всегда могли сравниться с той стальной решимостью, что жила в ней. Торга умела держать себя так, словно весь мир мог рухнуть, но она останется стоять.

Но сейчас её спокойствие раздражало меня всё сильнее, будто нарочно подливало масла в огонь, что уже бушевал внутри.

— Ты должен знать, Рагнард, — начала она тихо, но в её голосе звучала настороженность, — что всё это может быть не тем, чем кажется. Не спеши с выводами, очень тебя прошу.

— Не уходи от ответа, — процедил я сквозь зубы.

Торга едва заметно повела плечом, словно отбрасывая лишние слова. Это движение было настолько красноречивым, что мне уже не нужны были объяснения. Волна догадки обожгла меня новой волной.

— Это сделала она? — голос сорвался, превращаясь в рычание.

Торга крепче сжала губы, на миг задержала взгляд, а потом, будто сдаваясь под тяжестью истины, едва заметно кивнула.

— Да.

Ида.

Имя вонзилось в меня, словно стрела, отравленная ядом.

Не сказав больше ни слова, я развернулся и вышел из комнаты.

— Бьорн! — мой голос прозвучал, как удар грома, раскатившийся по дому, заполняя собой каждый угол.

В тот же миг у лестницы появилась его фигура, взволнованная и готовая к худшему. Я быстро спускался, чувствуя, как ярость толкает меня вперёд, требуя действий.

— Простите, ярл, — начал он, склоняя голову, — я не смог защитить её. Я приму любое наказание.

— Потом об этом поговорим, — отрезал я, не желая слушать оправданий. — Почему за мной никого не послали?!

— Прошло слишком мало времени. Грета побежала за лекарем, а к тебе мы отправили посыльного, но…

— Где Ида? — перебил его я, не дав договорить. — Что произошло? Рассказывай!

Я чувствовал, что ещё немного — и эта выдержка, которая сейчас удерживала меня от необдуманных действий, окончательно покинет меня. Перед глазами всё ещё стояла Элла — её лицо, кровь. Я не мог думать ни о чём другом.

— Она в своей спальне. Мы заперли её там, когда узнали, что случилось. Нашли её без сознания, но, когда очнулась, она начала уверять, что ничего не помнит.

— Почему никто не помог?! — выкрикнул я, и Бьорн тут же прикрыл глаза, будто пытаясь укрыться от моей ярости. — Где вы все были?!

— Я не знаю, что произошло, — пробормотал он, опуская взгляд, — но никто ничего не слышал. Они словно… — он замялся, подбирая слова, будто боясь, что неверное объяснение лишь разозлит меня ещё больше. — Словно кто-то наложил заклятие забвения или что-то подобное.

Я закрыл глаза и с силой сжал переносицу, пытаясь взять себя в руки. Нужно успокоиться. Подумать.

— Где был Эйрин? — наконец выдохнул я, глядя на Бьорна, словно надеясь, что его ответ принесёт хоть какую-то ясность. — Я же приставил к ней одного из лучших своих воинов, пока Ингвар на охоте!

— Когда я делал обход перед сном, его уже не было у дверей вашей спальни. Дверь была приоткрыта. Я вошёл, чтобы узнать, что случилось. Элла уже тогда выглядела встревоженной и будто бы обрадовалась моему появлению. Она сказала, что дверь сама по себе открылась, но никто так и не вошёл.

— И? — нетерпеливо произнёс я.

— Я отправился искать Эйрина, — продолжил он, его взгляд потяжелел. — И нашёл его. Он был мёртв. Горло перерезано.

— Значит, здесь кто-то поработал магией. Элла сразу это поняла, вот и испугалась, — произнёс я, скорее самому себе, чем Бьорну. — Пошли к ней, — бросил я, и сделал шаг вперёд, уже уверенный в том, что нужно делать.

Я развернулся и направился к служебному крылу, не оборачиваясь, зная, что Бьорн следует за мной.

Когда мы добрались до двери, за которой скрывалась Ида, я замер на мгновение. Проклятый гнев всё ещё кипел в моей груди, как бурлящая лава, готовая вырваться наружу. Но сейчас, перед этим порогом, холодный расчёт начал брать верх. Слепая ярость — это оружие дураков. Нужно успокоиться.

Медленно, глубоко вдохнув, я сжал кулак, ощущая, как наливаются силой пальцы. Убивать в гневе — слишком просто. Но слишком глупо.

— Никто не входил? — бросил я, не удостоив воинов у двери даже взгляда.

— Нет, ярл, — ответил один из них. — Она кричала какое-то время, но сейчас молчит.

Я коротко кивнул, откинув засов. Дверь со скрипом распахнулась, открывая тускло освещённую комнату. Свет от одинокой свечи вырывал из полумрака хрупкую фигуру девушки, сидевшей на краю кровати.

Ида выглядела жалко. Ида выглядела жалко. Она покачивалась из стороны в сторону, точно испуганный зверёк, зажатый в угол, понимающий, что пути к спасению нет. Её волосы были спутаны, ночная рубашка порвана, а лицо — утомлённое