Думаю, эта громадина работала на газе или на паре – во всяком случае, не на «шипстоунах». В колониях часто пользуются такими устаревшими агрегатами, которых уже не найдешь в тех местах, где есть «шипстоуны». Я в подобных штуковинах плохо разбираюсь, и меня совершенно не интересовало, как он работает, – главное: одна половина его представляла собой что-то вроде гигантского усеченного конуса, лежавшего на боку, и потому посредине агрегата оставалось пространство под узкой частью конуса, примерно в метр высотой. Достаточно большое для тела. Моего. По счастью, даже двух, поскольку со мной был еще этот незваный гость, которого я не могла ни убить, ни бросить.

Местечко было довольно уютным, потому что грузчики, перед тем как закрепить монстра на палубе, укрыли его мягкой стеклотканью. Сначала мне пришлось самой протискиваться между крепежными канатами, а потом изрядно попотеть, втаскивая туда Пита. Но я все-таки сделала это. Только кожу немного ободрала. Я снова проверила его пульс и принялась раздевать. Если мне повезет, я смогу чуть-чуть поспать, но не могу же я спать, оставив на свободе одного из своих шпиков. На Пите были брюки, ремень, рубашка, трусы, носки, кроссовки и свитер. Я стащила с него все, рубашкой связала ему руки за спиной, лодыжки – штанинами, а потом пристегнула лодыжки к запястьям брючным ремнем – это чертовски неудобная поза, но, как меня учили на базовом курсе тренировок, это хороший способ избежать попыток побега.

Закончив с этим, я принялась затыкать ему рот трусами и свитером, но он тихо сказал:

– Не нужно этого делать, мисс Фрайди. Я пришел в себя довольно давно. Давайте поговорим.

– Я так и думала, – помедлив, сказала я. – Но меня устраивало твое притворство. Я решила, что ты понимаешь: стоит тебе только пикнуть – и я оторву твою мошонку и засуну ее тебе в глотку.

– Что-то в этом роде я предполагал. Но не ожидал, что вы окажетесь такой кровожадной.

– А почему бы и нет? Я уже имела дело с твоим прибором раньше. Не по своей воле. И имею полное право оторвать его, если захочу. Есть возражения?

– Мисс Фрайди, вы позволите мне сказать хоть слово?

– Конечно, почему бы и нет? Но если одно из них прозвучит чуть громче шепота, ты лишишься своей игрушки. – С этими словами я протянула руку и ясно дала ему понять, какую «игрушку» я имею в виду.

– Мм… Осторожнее, прошу вас! Сегодня вечером казначей велел удвоить дежурство. Я…

– Удвоить дежурство? Как это?

– Обычно Тилли… ну, в смысле, Шизуко… она караулит вас с того момента, как вы приходите к себе в каюту, и до тех пор, пока не встанете утром. Тогда она нажимает кнопку, и на вахту заступаю я. Но сегодня казначей – или сам капитан – очень беспокоится. Боится, что вы попытаетесь соскочить на Ботани-Бей…

Я сделала большие глаза.

– Боже милостивый! Откуда у людей такие гадкие мысли о маленькой невинной мне?

– Понятия не имею, – торжественно произнес он. – Но что, интересно, мы делаем здесь, в посадочном боте?

– Я собираюсь осмотреть достопримечательности. А ты?

– Надеюсь, и я тоже. Мисс Фрайди, я понимал, что если вы собирались соскочить на Ботани-Бей, то все случится сегодня вечером, в ночную вахту. Я не знал, как вы собираетесь попасть на посадочный бот, но я верил в ваши способности, и вижу, что не ошибся.

– Спасибо. И вот еще что. Кто следит за вторым ботом? Там есть кто-нибудь?

– Грэхэм. Такой маленький, рыжий. Может, вы замечали его?

– Даже слишком часто.

– Я выбрал этот бот, потому что вы ходили здесь вчера с мистером Аделлом. Или позавчера – смотря как считать.

– Не важно. Пит, что случится, когда тебя хватятся?

– А меня могут и не хватиться. Тупица Джо… Виноват, Джозеф Стюбен – это я про себя его так называю, – так вот, я велел ему сменить меня после завтрака. Насколько я знаю Джо, он не огорчится, не застав меня у дверей, а просто сядет на палубу, откинется на дверь и будет дремать, пока кто-нибудь не придет ее открывать. Потом проторчит у двери, пока бот не отчалит, а затем потащится к себе в каюту и будет дрыхнуть, пока я за ним не приду. Джо – исполнительный малый, но умом не блещет. На это я и рассчитываю.

– Пит, ты говоришь так, словно все это спланировал.

– В мой план не входило получать по шее так, что у меня до сих пор болит голова. Если бы вы дали мне сказать хоть слово, вам не пришлось бы тащить меня на себе.

– Пит, если ты пытаешься запудрить мне мозги, чтобы я тебя развязала, то напрасно тратишь слова.

– Ты хотела сказать: «Напрасно тратишь время»?

– Не важно, главное – напрасно. И ты не улучшаешь свои шансы, критикуя мои фигуры речи. У тебя большие проблемы, Пит. Назови мне хотя бы одну причину, по которой мне не стоит убивать тебя. Потому что капитан прав: я действительно бегу с корабля, и мне некогда с тобой возиться.

– Ну… Одна причина есть: утром, при разгрузке, найдут мое тело. И тогда они начнут искать тебя.

– К тому времени я уже буду далеко-далеко за горизонтом. И потом, почему они должны искать именно меня? Я не собираюсь оставлять на тебе отпечатки пальцев. Несколько лиловых полос на шее – и все.

– Мотив и возможность. Ботани-Бей – вполне законопослушная колония, мисс Фрайди. Может, вам и удастся убедить их, что вы сбежали с корабля из-за разных проблем, – такое уже случалось. Но если вас начнут разыскивать за убийство на борту корабля, местные им помогут.

– Скажу, что защищалась. Ведь ты известный насильник… О господи, Пит, что мне с тобой делать? Ты спутал мне все карты. Ты же знаешь, что я не убью тебя, – я не могу хладнокровно убить человека, меня надо заставить. А если оставить тебя связанным… Постой-ка, пять и три – восемь, да еще часа два как минимум, пока они не примутся за разгрузку; получается минимум десять часов. Придется вставить тебе кляп в рот… И потом, здесь станет холоднее…

– В этом даже не сомневайся! Послушай, ты не могла бы накинуть на меня свитер?

– Ладно. Но учти, потом мне придется использовать его как кляп.

– А кроме холода, у меня уже затекают руки и ноги. Мисс Фрайди, если вы оставите меня здесь связанного на десять часов, я получу гангрену рук и ног и их ампутируют. Регенерации здесь нет. Когда я попаду туда, где ее смогут сделать, от меня останется лишь… Лучше сразу убить меня.

– А, чтоб тебе провалиться! Не надо давить на жалость!

– Я не уверен, что она у тебя есть.

– Слушай, – сказала я, – если я развяжу тебя и позволю одеться, чтобы ты не замерз, ты дашь мне потом без всякого шума опять связать тебя и засунуть в рот кляп? Или мне придется врезать тебе посильнее и вырубить уже как следует? С риском сломать тебе шею. Ты знаешь, что я могу это сделать. Ты видел, как я дерусь, и…

– Как деретесь – нет. Я видел лишь последствия. Вернее, слышал о них.