— Оскар, вы гений.

Через несколько минут он снова принялся набирать номер.

— Меган Кросби, пожалуйста.

Если “Фил Остроу” является самозванцем, то он чрезвычайно квалифицированный актер. Но зачем все это понадобилось? “Йосси”, в свою очередь, мог быть настоящим израильтянином или принадлежать к какой-то другой ближневосточной национальности.

— Меган, это Бен, — сказал он.

“Кто они такие?” — Анна еле-еле удержалась от того, чтобы произнести этот вопрос вслух.

Она взяла телефон и снова набрала номер Джека Хэмптона.

— Джек, мне нужен телефон отделения ЦРУ.

— Что я тебе, секретарша директора?

— Оно находится в здании, расположенном на другой стороне улицы, напротив консульского отдела, правильно?

— Анна, отделение ЦРУ находится в главном здании посольства.

— Нет, в другом помещении. Коммерческое здание через улицу. Под “крышей” офиса торгового представительства Соединенных Штатов.

— Я не знаю, о чем ты говоришь. У ЦРУ нет ни одной конспиративной точки, кроме той, что в посольстве. Во всяком случае, насколько мне известно.

Она повесила трубку, ощущая, что в ней вновь нарастает паника. Если место, где она встречалась с Остроу, не было конспиративной точкой ЦРУ, то куда же она приходила? Обстановка, оформление — каждая деталь там казалась достоверной. Может быть, слишком достоверной, слишком убедительной?

— Вы, наверно, разыгрываете меня, — словно из-за стенки доносились до нее слова Бена. — Боже, как же быстро вы действуете!

В таком случае, кто же пытался манипулировать ею? И с какой целью? Наверняка какой-то человек или группа людей, которым стало известно, что она находится в Вене, что она там расследует и в какой гостинице она остановилась.

Если Остроу самозванец, то вся его история насчет Моссада — фальшивка. А она сама в таком случае оказалась невольной жертвой сложного обмана. Они намеревались похитить Хартмана — и она должна была доставить “багаж” прямо им в руки.

Анна чувствовала себя потрясенной и растерянной.

Она снова прокрутила в мозгу все мельчайшие подробности того, что случилось с момента телефонного звонка “Остроу” до ее ухода из помещения, в котором она встретилась с ним и “Йосси”. Могла ли существовать возможность того, что все это было одной сложной игрой?

Она слышала, как Хартман говорит:

— Отлично, только позвольте мне записать все это. Великолепная работа, детка. Потрясающая.

В таком случае история насчет Моссада со всеми ссылками на слухи и недостоверные данные была не чем иным, как сказкой, составленной из более или менее правдоподобных фрагментов! Мой Бог, если так, то сколько же из того, что она знала, было неверным?

И кто старался ввести ее в заблуждение — и зачем?

Где же правда? Помилуй Бог, где же правда?

— Бен, — сказала она.

Он поднял указательный палец, предлагая ей подождать, быстро произнес в телефон еще несколько слов, а затем защелкнул крышку, отключив аппарат.

Но за эти секунды Анна успела передумать и решила не говорить Бену ничего о том, что она минуту назад выяснила. Пока не говорить. Вместо этого она спросила:

— Вам удалось что-нибудь узнать от Зонненфельда?

Хартман начал рассказывать о своем визите к Зонненфельду. Анна довольно часто прерывала его и просила что-то пояснить или изложить более подробно.

— Значит, в итоге вам сказали, что ваш отец не был нацистом?

— Именно так, по крайне мере согласно мнению Зонненфельда.

— Были ли у него хоть какие-то представления насчет “Сигмы”?

— Он все время ходил вокруг да около. А когда речь зашла о Штрассере, явно начал уводить разговор в сторону.

— А что насчет причин убийства вашего брата?

— Очевидно, его убили из-за боязни огласки. Кто-то — возможно, некая группа — боялся обнародования имен.

— Или же факта существования корпорации. Несомненно, этот “кто-то” имеет в ней весомую финансовую долю. А из этого следует, что эти старички были... — Внезапно она умолкла. — Конечно! Отмытые деньги! Этим старперам платили. Вероятно, кто-то, осуществляющий управление корпорацией, которую они все помогали создавать.

— По-моему, это была не столько плата, сколько взятки, — добавил Бен. — В противном случае они получали бы различные суммы, оговоренную долю от прибыли.

Анна вскочила.

— Устраните получателей платежей, и больше не будет телеграфных переводов. Не будет дней большой выплаты куче выживших из ума стариков. А из этого следует, что, кто бы ни стоял за этими убийствами, он должен был извлечь из них материальную выгоду. Должен. Кто-то, наподобие Штрассера или даже вашего отца. — Анна в упор взглянула на Бена. Она не могла автоматически исключить эту версию. Даже если бы он не хотел об этом слышать. Его отец мог и сам быть убийцей — его руки могли быть испачканы кровью, — и с тем же успехом мог стоять за всеми этими убийствами.

Но как тогда объяснить сложный обман “Остроу”, псевдо-сотрудника ЦРУ? Возможно, он каким-то образом связан с наследниками скрытого от посторонних глаз огромного богатства?

— Теоретически я допускаю, что мой отец — один из плохих парней, — сказал Бен. — Но по большому счету не верю в это.

— Почему же? — она не знала, насколько далеко можно подталкивать его в эту сторону.

— Потому что у моего отца и так уже столько денег, он даже и придумать не в состоянии, что с ними делать. Потому что он может быть безжалостным бизнесменом, он может быть лжецом, но после разговора с Зонненфельдом я все больше склоняюсь к мысли о том, что он не является изначально дурным человеком.

Анна не думала, что Хартман что-то утаивает от нее, но, несомненно, его кругозор сужен сыновней лояльностью. Бен, судя по всему, лояльный человек — замечательное качество, но иногда лояльность может помешать разглядеть правду.

— Чего я не могу понять, — продолжал Хартман. — Все эти парни — дряхлые старики. Так зачем же утруждаться кого-то нанимать, чтобы устранять их? Вряд ли выигрыш может стоить такого риска.

— Только в том случае, если вы не боитесь, что кто-то из них заговорит, обнародует финансовую договоренность, независимо от того, что она собой представляет.

— Но если они молчали полстолетия, то что может заставить их начать болтать сейчас?

— Возможно, какое-то давление со стороны властей, которое может быть спровоцировано обнаружением этого списка. Оказавшись под угрозой судебного преследования, любой из них легко мог бы разговориться. Но не исключено, что корпорация переходит в какую-то новую фазу своего существования, переживает некую метаморфозу и ощущает себя в это время особенно уязвимой.