Он помрачнел, на лицо набежала тень. Голос от пережитоговолнения стал хриплым и прерывистым:

– Была великая битва… мы победили, однако нас осталосьсемеро героев… И мы понимали, что в следующем бою с силами Тьмы поляжем все.Мои товарищи ушли поднимать народ, а я ударил в скалу, она расступилась, явошел в нее и сказал, что появлюсь не раньше, чем моей стране будет грозитьвеликая беда. Ты меня призвал… реинкарнировал, освободил из каменного гроба,значит, пришло время Великой Битвы?

– Не знаю, – повторил я. – Как говоришь, звалась твоястрана?

– Ария, – ответил он с недоумением. – А мы – арийцы… Ачто, сейчас кто-то смеет называть ее иначе?.. И почему здесь так сыро ихолодно? Неужели наступил Великий Холод, Предвестье гибели мира?..

Я поперхнулся, сказал торопливо:

– Видать, твою скалу потом распилили на каменные блоки.Одни увезли на великую стройку египетских пирамид, другие – в Баальбек, атретьи обтесали и приволокли сюда, в холодную и сырую Англию. Здесь всегда так.Здесь солнце увидишь реже, чем в Сахаре – дождь. Или Ария в Гималаях? Но ты неодин, не один такой… Хотя, признаю, первый! Потом по твоему примеру в скалыломанулись целые толпы. Мгер Младший все еще спит в скале, ждет, когда плохопридется его Армении. Даже землетрясение в Спитаке не разбудило. Король Артурспит неподалеку, Кухулин – севернее, княжна Лебедица – к востоку, король Ирпиньсо своими сыновьями – по ту сторону пролива, но рекорд поставил Илья Муромец –ушел в скалу с семьюдесятью богатырями и всей дружиной! Где он только и скалутам нашел…

Арий слушал внимательно, лицо становилось все несчастнее. Нопосуровел, подобрался и сказал твердо:

– Значит, в последний бой вступит большой отряд героев.

– Да, – согласился я, – только… гм…

Взгляд мой не отрывался от его плеча. Татуировка выполненанеплохо, но не мастером, это видно. Удалить ее будет не жаль, а само удалениезаймет от силы десять ми-пут и обойдется в двадцать долларов.

– Ты это… – я указал на свастику, – спрятал бы ее.

Он в удивлением проследил за моим пальцем. Взгляд достигэмблемы на правом плече:

– Знак Солнца?.. Что, настало царство Тьмы?.. А,понимаю, почему ты инкарнировал именно меня, вечного борца с силами Тьмы иХаоса…

– Да нет, – прервал я. – Просто сейчас такой период…отрезок времени… потом все наладится!.. что этот твой знак считается в рядестран… гм… промышленно развитых, но умственно отсталых, потому диктующих своюволю остальным… словом, он считается чем-то нехорошим.

Он взревел, как разъяренный лев, не столько раненный,сколько оскорбленный:

– Что? Светлый знак Солнца?

– Увы, – сказал я торопливо. – Он самый. Свастика.Сварга, если по-старорусски… Ну что делать… Мир такой! Так что накинуть бы тебече-нить…

Он сказал несколько рассерженно:

– Со мной походный мешок, там есть пара рубашек.

– Возьми, – посоветовал я.

Он быстро сбегал, ухитрился снова не свалить глыбу, вернулсяс объемистым заплечным мешком. Я проследил, как опустил на землю, на светпоявились рубашки.

Я поморщился:

– Хороший покрой, самый раз… но цвет, гм…

– Что цвет? – спросил он свирепо.

– Коричневую не надо, – объяснил я с неловкостью, –черт знает что подумают… Да если бы только подумали, а то радостно такзатявкают: ага, мол, фашисты, фашисты, фашисты! Глохнешь от их подобострастноготявканья. Добро бы тявкали только те, кому это по рангу, по должности и попрочим признакам, но больше всего крику от наших же придурков, что такимобразом грамотность свою показывают, как телеграфист Надькин, но никак непоймут, почему все-таки телеграммы сухие… И черную – упаси боже!!! Да и синююне стоит, с нею тоже разные ассоциации, намеки, то да се. Кто сионистомобзовет, кто педиком – все одно как-то не совсем по шерсти, если в самом делене педик… А синяя – слишком близко к голубому, как бы концентрация голубизны,еще злее, ядовитее… Да, красный цвет хорош, но если в зюгановцы запишут, тодемократы понятно чем закидают!.. Не отмоешься. А то и вовсе – тьфу-тьфу! –ампиловцем сочтут, это вообще как красная тряпка для вечно брюзжащегоинтеллигента. Зеленую? Приятный цвет для глаз, для сукна под бильярд, врачирекомендуют, но только…

– Что?

– Да как бы не приняли за зеленого. Ну, которые кошекподбирают, траву берегут, под судна кидаются… Зеленым хорошо быть только вГринписе, да и то в открытом море. Где-нибудь посредине. Иначе сразу придется снефтяными пятнами бороться, дохлых чаек спасать, из пингвинов дуст вытряхивать…

– Разве это плохо?

– Понимаешь, – сказал я совсем уж затравленно, –зеленые сейчас почти антиглобалисты, а у нас сейчас такая форма фашизма,демократией зовется, что все запрещено, окромя самой демократии! Так что ижелтую положь взад, а то примут как намек на желтомордость, проблема Азии стоитостро, там такое происходит, прям взрыв национальных чуйств! Во всем находятоскорбление для нацдостоинства и нацинтересов. Возьмут и перестанут поставлятькомпьютеры да телевизоры, вся Европа загнется без их бытовой техники.

Он с убитым видом вытаскивал и вытаскивал из сумки рубашки,я рассматривал и отвергал либо по вышивке, либо по намекивающему цвету, гораодежды стала едва не выше самой скалы, наконец я воскликнул:

– Стоп!

Он смотрел с недоумением:

– Что ты увидел?

– Вот это! Что это у тебя?

Он пожал плечами:

– Да просто еще один мешок. В запас.

– Его и наденешь, – распорядился я. – Это демократично.Серый цвет – что надо. Никто не придерется. Сейчас весь мир серый, и вездеторжество серости. Это называется демократией, чтоб ты так хорошо жил… всмысле, чтоб знал! Мы с тобой прикинемся, что на стороне победителя!.. Сейчасвсе так делают, здоровье дороже. К тому же, если разобраться, в сером цветеесть все, потому он и такой вот богатый… Скоро и нефть всю подгребет.

Арий покачал головой:

– Ты что-то путаешь. Это в белом – и красные, икоричневые, и голубые, а в сером – только серость. Ладно, мы в стане врага,надо идти так, чтобы нас не заметили.

– Нас? – переспросил я. – У тебя свой бой… ну, вернутьсвободу и независимость Арии… или Арьеланду? А я должен нагнать своих врагов,пока не удрали к звездам.

Его глаза загорелись.

– К звездам? Они – боги?

– Посильнее, – буркнул я. – Но и мы не лыком шиты.

Он смотрел на меня с великим уважением.

– Я – твой воин, – сказал он твердо. – Сейчас мынастигнем твоих врагов, я обязан тебе помочь, ведь это ты меня освободил изкамня, а потом ты поможешь мне возродить былую славу моей великой страны.