король, возможно, что-нибудь да и предпринял бы, но только не из-за Берната Эстаньола, обыкновенного капитана, который, возможно, станет участником его военных кампаний, не говоря уже о хороших доходах с его корсарской добычи – будь то корабли мусульман… или же каталонцев.

– Что вы там говорите о мусульманах и каталонцах?

С этим вопросом в беседу вклинилась Рехина.

– Мы обсуждали одного корсара, Берната Эстаньола, – любезно пояснил Раймундо, которому Рехина нравилась.

– Этому жестокому мяснику не следовало нападать на наши суда.

– Наши? – не сдержался Уго.

– Ну да, христианские. Он должен был держаться подальше от всех христианских кораблей. – Рехина негодовала.

– С каких это пор ты стала считать христиан своими? – спросил Уго, не скрывая издевки, когда супруги вдвоем возвращались домой.

– С тех пор, как я узрела свет и обратилась, – подхватила игру Рехина. – Женщины благочестивее меня не сыскать.

И если так и не было, так казалось. Рехина ходила к мессе, помогала в церкви, делала небольшие пожертвования, сопровождала священника, когда тот навещал больных, которых к тому же лечила; благочестие не мешало Рехине посещать уроки катехизиса, проводимые специально для вновь обращенных, а еще она бесплатно проходила во все женские монастыри Барселоны, включая и монастырь Жункерес (настоятельница узнала повитуху, но сделала вид, что они незнакомы).

Монахини обращались к Рехине со своими женскими делами, а еще просили ее совета по поводу самых разных болячек – и реальных, и выдуманных. «Я ведь не врач, – предупреждала Рехина, прежде чем приступить к лечению, – хотя вполне могла бы им стать», – добавляла она там, где к ее словам могли бы прислушаться. В те восемь лет, которые еврейка провела замужем за Мосе Вивесом, когда ей было запрещено работать повитухой у христианок, а общение евреев с обращенными и вовсе каралось смертью, Рехине не оставалось ничего другого, кроме как читать и перечитывать медицинские книги из мужниной библиотеки. Рехина хорошо понимала, что делает, ей уже исполнилось двадцать пять лет, а это был возрастной ценз для получения титула врача. Ее отношения с Рожером Пучем, с другими придворными и барселонскими старшинами обеспечили Рехине поддержку, когда она обратилась к королю Мартину с прошением о титуле. В госпитале Санта-Крус один из залов предназначался для женщин, которые не захотят доверять свои секреты мужчинам, и Рехина объявила себя лучшим кандидатом для ухода за такими пациентками.

Король Мартин проявлял особый интерес к медицинской сфере. Городские советники, не желавшие, чтобы в Барселоне появились студенты со своим независимым уставом, отвергли предложение монарха учредить в городе специальный Учебный дом[23]. Особые привилегии Барселоны стоили городу и горожанам слишком больших усилий, чтобы позволить орде строптивых студентов плевать на местные законы и власть.

Однако, хотя советники и воспротивились идее Учебного дома, они ничего не имели против улучшения и совершенствования частного медицинского образования, которым до сей поры занимались в монастыре Фраменорс. Возведение большого госпиталя по необходимости требовало и большого количества обученных врачей, а посему король предоставил Учебному дому такие же привилегии, какими пользовался университет Монпелье. Он разрешил присуждать степени и повелел, чтобы Учебному дому для занятий по анатомии каждый год передавали тела двух повешенных – с условием, что это не будут граждане Барселоны, а останки их после всех исследований должны быть преданы земле. С 1401 года был наложен запрет на преподавание медицины за пределами Учебного дома, и частным урокам пришел конец. А еще государь принял под свою защиту и монаршее покровительство всех врачей, магистров, бакалавров, лиценциатов и студентов – вместе с женами, детьми и родственниками, которые у них были или могли появиться, тем самым оберегая от всяческих оскорблений, несправедливостей и насилия.

В том же 1401 году Мартин Гуманный предоставил вдове Пере Молинера, врача из Барселоны, открытую лицензию: ввиду мастерства этой женщины в исцелении больных ей дозволялось свободно и беспрепятственно заниматься врачеванием на всех землях королевства, без предварительного экзамена, предписанного королевскими уложениями. Мартин также повелел всем местным властям не запрещать вдове Пере Молинера заниматься медициной – под угрозой штрафа в тысячу золотых флоринов.

Рехина не являлась вдовой врача, однако со временем она заручилась поддержкой даже более весомой, чем благорасположение знати и врачей, особенно перед лицом государя, который ходил к мессе трижды в день, чей двор был наводнен монахами всех орденов, в первую очередь францисканцами, и которому даже пришлось выслушать увещевания от главы францисканцев: прелат просил короля умерить религиозное рвение и заняться управлением своих земель. Рехина посредством молитв, пожертвований, заботы о больных и о монашенках добилась безоговорочной поддержки Церкви. В конце концов сам епископ Барселонский ходатайствовал о ней перед королем Мартином. «Эта женщина есть пример воцерковления, – так отозвался епископ о Рехине. – Истинный образчик добродетели и человеколюбия!»

Часть третья. Между местью и любовью

17

Барселона, июль 1409 года

Известие пришло в Барселону во время проведения кортесов: Мартин Младший, король Сицилии, сын короля Мартина, наследник Королевства Арагон и Барселонского графства, победил сардинцев в битве при Санлури; его двенадцатитысячное войско сошлось в кровавой битве с армией, в которой насчитывалось больше двадцати тысяч сардинцев, генуэзцев и французов, боровшихся против каталонского правления; в сражении сложили головы прославленные военачальники и среди них член городского совета Жоан Десвальс.

Очередное восстание на острове Сардиния, вечно мятежном и непокорном, пресек принц Мартин: он написал отцу, что спешит на войну, дабы повторить деяния и подвиги своих предков, достославных королей. И принц добился успеха при поддержке сицилийского войска и поспешившей ему на подмогу каталонской армады, и Барселона разразилась ликованием под неумолчный гул всех церковных колоколов, как только весть о победе достигла столицы. Король Мартин призвал горожан возблагодарить Господа торжественной процессией, каковые тотчас и отправились от всех приходских церквей. Сам монарх пообещал отстоять в соборе девять месс ежедневно, и в первый день из девяти, когда он выехал из замка Вальдонселья, Мартина сопровождала вся Барселона. В шествие влились больше двадцати пяти тысяч горожан, а когда король отправился к мессе, люди продолжали свой путь по городу, прославляя великую победу.

А после всех изъявлений благочестия горожане воспользовались долгими летними днями и теплыми ночами, чтобы устроить праздник прямо на улицах, – столица гуляла несколько суток. Праздник был приправлен вином, сластями, музыкой, танцами и состязаниями.

Восточный неф госпиталя Санта-Крус уже был достроен, и Уго видел, что крыши второго этажа, где арки походили на разрезанные пополам кувшины, поднимаются к небу точно так же, как и крыши верфи. Неф получился громадный, широкий и высокий, способный вместить до сотни больных мужского пола; для женщин