Эмили тогда занималась переводом работы Ньютона Analytic Solution («Аналитическое решение»), а в 1748 г. она создала собственное произведение Exposition abregee du systeme du mond («Краткое изложение мировой системы»), которое специалисты считают более глубоким прочтением Ньютона, чем толкование Вольтера. Она перевела «Басню о пчелах» Бернарда Мандевиля и составила комментарии к этому произведению, части которого Вольтер дословно использовал в своем Treatise on Metaphysics («Трактате о метафизике»). Кроме того, она провела текстуальный анализ Книги Бытия и Нового Завета, причем эту задачу ей отчасти облегчило ежедневное чтение Библии с Вольтером. В отличие от работ Вольтера, большая часть произведений Эмили осталась в рукописной форме; при жизни были опубликованы лишь ее «Краткое изложение мировой системы» и несколько научных трудов. Почти до самой своей безвременной кончины она работала над переводом фундаментального труда Ньютона Philosophioe Natural is Principia Mathematica («Математические начала натуральной философии») и комментариями к нему.

Как публично, так и приватно Вольтер первым признавал, что его любовница была его равноправным интеллектуальным и сексуальным партнером. Он читал вслух то, что писал каждый день, и охотно принимал ее критические замечания и предложения. Ее острый ум убеждал его в том, что женщины способны на все, на что способны мужчины. В письме другу Вольтер особенно лестно отозвался об Эмили. «Я [не могу] жить без моей дамы сердца, к которой отношусь как к великому человеку, как к самому надежному и уважаемому другу, — писал он. — Она понимает Ньютона; она презирает предрассудки, короче говоря, она делает меня счастливым»{287}.

Кроме того, Эмили много размышляла над природой мужчин и женщин. Однажды, переодевшись в мужское платье, она зашла в Париже в кафе, где собирались только мужчины. Отмечая, что женщина не создала ни одной хорошей трагедии, ни одного достойного стихотворения или рассказа, ни одной достойной похвалы картины, не говоря уже о трактате по физике, она полагала, что причина этого состоит в том, что женщин никогда не учили думать. И добавляла, что на месте короля она бы исправила эту ошибку, поощряя женщин принимать участие во всех областях жизни, особенно тех, которые связаны с умственным трудом. В большинстве своих проявлений жизнь Эмили в роли любовницы Вольтера была своего рода уроком равенства полов.

Однако равноправие их отношений не исключало ревности или эмоциональных срывов. И Эмили, и Вольтер были ревнивы, их отношения постоянно подвергались испытаниям изменами. Каждый раз, когда Вольтер покидал Сире, Эмили дрожала от страха, боясь, что он больше не вернется в замок в Шампани. «Сердце теряет привычку любить», — печально писала она{288}.

Возвращение Вольтера из пятимесячной поездки в Берлин обозначило новый этап в поведении Эмили как любовницы, а именно то, что ей пришлось воздерживаться от физической близости, по крайней мере с Вольтером. По его собственным словам, он был слишком стар и очень плохо себя чувствовал, чтобы продолжать интимные отношения, и потому предпочел быть ее дорогим другом. Эмили неохотно приняла его новую позицию, но, возможно, чтобы подавить бушевавшее в ней желание, она все с большим азартом отдавалась игре, что нередко приводило к печальным результатам.

Эмили и Вольтер все больше времени проводили в Париже, где Вольтер снова пришелся ко двору. Его провозгласили королевским историографом и отвели ему небольшие покои в Версале, однако там постоянно ощущался дурной запах, потому что помещение располагалось рядом с самой зловонной дворцовой уборной. Даже папа римский благосклонно принял предложение Вольтера посвятить ему трагедию «Магомет». Отношение к Эмили при дворе тоже было вполне благожелательным. Король распорядился опубликовать ее работу о Ньютоне за годы до того, как книга была завершена. Эмили приняли в члены болонского отделения итальянской Академии наук.

Вольтер тем временем все сильнее увлекался собственной племянницей Луизой Дени. «Я тысячу раз целую твои круглые груди, восхитительную попку, всю тебя целиком, от чего у меня так часто встает и погружает в поток наслаждения», — ликующе писал он ей в письме.

Теперь, когда груди и попка Эмили больше не застили ему взор, Вольтер смог взглянуть на нее более объективно. Ее увлечение азартными играми, усилившееся после того, как он перестал делить с ней постель, его просто ужасало. С годами Вольтер устал вить ей уютное гнездышко на случай его смерти. Он вдруг начал по отдельности считать свои деньги и средства любовницы, таявшие на глазах из-за разорительных проигрышей.

Эмили была очень расстроена тем, что Вольтер прервал интимные отношения с ней и сократил финансовую поддержку. Стремясь приспособиться к новому положению вещей и размышляя над собственной жизнью, равно как и женской долей в целом, она написала Discours sur le bonheure («Трактат о счастье») — работу, в которой попыталась дать точное определение счастья и того, как женщина может его достичь. По мнению Эмили, счастье должно исходить изнутри, возникая из интеллектуальных страстей и научных занятий. В числе других составляющих частей счастья она называла свободу от предрассудков, особенно религиозных, физическое здоровье, определенные вкусы и предпочтения и, конечно, чувственную страсть, несмотря на то что она часто приводит к болезненным последствиям. Помимо всего прочего, утверждала Эмили, самые интересные люди несчастливы, и их личные обстоятельства составляют суть драмы и трагедии. Она закончила трактат рационалистическим выводом: нашей единственной целью на земле должно быть достижение счастья.

Но Эмили, неспособная на практике достичь то, к чему призывала, и отчаявшаяся заполнить то место, которое в ее жизни занимал Вольтер, пыталась найти выход в интимной близости с другими мужчинами. Она влюбилась в Жана-Франсуа, маркиза де Сен-Ламбера, молодого придворного поэта, позже снискавшего известность любовными связями. Проявив поначалу к ней интерес, Сен-Ламбер вскоре дистанцировался от страстной старевшей женщины. Эмили домогалась его, преследовала, и иногда он ей уступал. Во время одного их свидания в Сире в спальню Эмили, в тот самый момент, когда ее ублажал Сен-Ламбер, вошел Вольтер. Придя в ярость от ревности, несмотря на то что его роман с Луизой был в самом разгаре, Вольтер рвал и метал в припадке страшного гнева и угрожал разорвать с Эмили отношения.

Положение выглядело абсурдным, но Эмили знала, как умиротворить Вольтера. Когда он, громко топая, вышел из спальни, Эмили последовала за ним. Это он, а не она, прекратил их интимные отношения, напомнила ему Эмили, а в ней все еще клокочут бурные страсти, и если их не удовлетворять, может пострадать ее здоровье. И конечно же удовлетворение чувственной страсти с коллегой-поэтом и другом Вольтера — это идеальный выход из положения. Вольтер не мог не признать убедительность ее логики и простил любовницу. «Ах, мадам, вы всегда правы! — воскликнул он. И добавил: — Но если уж так случилось, позаботьтесь о том, чтобы это не происходило у меня на глазах»{289}.

Вскоре, к ужасу своему, Эмили обнаружила, что почти в сорок четыре года забеременела. Вольтер помог ей составить и претворить в жизнь план выхода из сложившегося положения. Они вдвоем заманили ее мужа в Сире, где совместными усилиями, развлекая Флорена и подчеркивая его достоинства, сделали так, что Эмили удалось его соблазнить. Вольтер превзошел сам себя в остроумии. Эмили надела самый эротичный наряд и украсила себя самыми яркими бриллиантами. Еще не забрезжил рассвет, когда она оказалась в постели с мужем. А через некоторое время она сообщила ему, что зачала от него; Флорен пришел в восторг и впоследствии никогда не сомневался в том, что приходился ребенку отцом. (Французские придворные, однако, подшучивали над тем, что внезапная потребность Эмили встретиться с мужем была одной из прихотей беременной женщины.)