Взаимное притяжение и привязанность объединяли двух Джорджей до самой смерти Льюиса. Их союз основывался на интеллекте и подкреплялся обоюдной приверженностью духовным ценностям и литературному творчеству. Их двоих отличал незаурядный ум, они либерально мыслили, имели общие интересы. Мэриан коренным образом пересмотрела свое отношение к эрудиции Льюиса и стала его хвалить за те усилия, которые он прилагал для популяризации сложных вопросов. И поскольку он был обаятельным светским повесой, благодаря его связям она смогла приобщиться к миру театра и литературных сплетен, который раньше был для нее закрыт.

Привязанность Льюиса к Мэриан объяснялась трепетным признанием ее гениальности и благородством духа, которое побуждало его поддерживать ее как подругу и как писателя и заботиться о ней. Повседневное внимание к хрупкому эго Мэриан, стремление освободить ее от ощущения постоянной подавленности и поддержка ее блестящего таланта требовали бесконечного терпения. Независимо от того, как глубоко и как часто она впадала в беспросветное уныние безнадежности, Льюис ее неизменно поддерживал. Невзирая на усталость, он не жаловался и не терял присутствия духа, «знать ее значило ее любить», писал он в дневнике{299}.

Преданность Льюиса Мэриан питалась радостью интеллектуального общения и профессиональным сотрудничеством с ней. Во многом, как и у Вольтера, расцвет творчества которого приходился на годы сожительства с неизменно дисциплинированной, блистательной Эмили дю Шатле, работа Льюиса значительно улучшалась благодаря влиянию Мэриан; динамика развития взаимно обогащающего союза делала каждого из них источником вдохновения друг друга. Каждый черпал энергию в силе партнера, и их взаимодополняемость определила ту тесную связь, которая сохранялась между ними на протяжении всей жизни.

Поначалу знакомые Льюиса нередко подвергали сомнению его веру в Мэриан, но его доверие к ней было сильнее их сомнений, и Мэриан относилась к нему точно так же. Когда позже она говорила о том, что обязана своим успехом Льюису, Мэриан прежде всего имела в виду его эмоциональную поддержку, без которой ей не удалось бы создать свои произведения, потому что она не смогла бы преодолеть комплексы, сковывавшие ее творческий гений.

В июле 1854 г., когда их жизни уже были тесно переплетены, они совершили поступок, невообразимый с точки зрения общепринятых норм поведения — отправились в путешествие по Европе, во время которого не таясь жили вместе. Немецкие интеллектуалы и аристократы принимали их у себя дома как семейную пару. Ференц Лист, который сожительствовал с замужней любовницей, княгиней Каролиной фон Зайн-Витгенштейн, с радостью оказывал им гостеприимство. Но дома в Англии их возмущенные знакомые и немногочисленные друзья резко против них ополчились. Этот «мерзавец Льюис спутался с, и живет с ней в Германии», — писал один из них. «Льюис отверг свою жену», — писал другой, как будто Агнес, которая уже была близка с другим мужчиной, стала несчастной жертвой распутства Льюиса{300}.

Мэриан порицали более злобно, ее осуждали как «другую женщину», повинную в том, что она расстроила брак своего любовника. Известный френолог Джордж Комб пересмотрел сложившееся у него раньше мнение о том, что мозг Мэриан превосходен, и заявил: ее поведение настолько отклоняется от нормы, что это указывает на наследственную патологию. «Полагаю, что мистер Льюис вполне оправданно оставил жену, но ему не следовало делать мисс Эванс своей любовницей», — добавил Комб{301}.

Несмотря ни на что, восьмимесячное пребывание в Европе содействовало их творческой деятельности, однако возвращение в Англию, где каждый вернулся в свой дом, оказалось весьма болезненным из-за злопыхательства соотечественников. Злые языки предсказывали, что теперь Льюис бросит Мэриан, но он этого не сделал. Льюис выполнил свое обещание и все объяснил Агнес, включая потребность Мэриан в подтверждении того, что их брак к тому времени действительно распался. Агнес восприняла это спокойно и с пониманием. Она с энтузиазмом отнеслась к перспективе женитьбы мужа на Мэриан. К сожалению, строгое английское бракоразводное законодательство воспрепятствовало такому счастливому разрешению сложившейся ситуации. Льюису удалось лишь официально оформить финансовые отношения с женой, с которой он теперь мог жить раздельно на законных основаниях. Эти отношения были достаточно обременительными, поскольку Агнес потребовала, чтобы он поддерживал ее и всех ее детей. Льюис согласился, потому что ничего другого ему не оставалось. Позже Мэриан присоединилась к нему в Лондоне, и они стали жить как муж и жена — если не де-юре, то де-факто.

Такое их сожительство позволило Мэриан, которая стремилась стать миссис Льюис и чувствовала себя как миссис Льюис, называть себя миссис Льюис. В качестве «миссис Льюис» она могла вводить в заблуждение домовладельцев, которые иначе не сдали бы ей квартиру как грешнице. Однако литературное общество Лондона обвести вокруг пальца было невозможно. Его представители осуждали ее, как и Льюиса, хотя к нему были гораздо более снисходительны. «Мисс Эванс, эта безбожная свободомыслящая личность, теперь сожительствует с Дж. Г. Льюисом», — злорадствовал писатель и проповедник Чарльз Кингсли. Френолог Комб предостерегал старого друга Мэриан, Чарльза Брея, история сексуальных связей которого была достаточно темной, от приглашения таких заблудших женщин, как она, к себе домой. «Прошу вас подумать о том, справедливо ли будет по отношению к живущим в вашем доме женщинам, [если вы не будете] проводить различий между теми, кто ведет себя подобным образом, и теми, кто хранит свою честь незапятнанной?»{302}

Другие злопыхатели пытались строить козни против женщин, стремившихся сохранить или завязать дружеские отношения с Мэриан. Отец феминистки Бесси Паркер, отдавая должное Льюису как «человеку глубокого ума, обладающему большими способностями к анализу и определенным обобщениям», предупреждал дочь, что общение с ним чревато пагубными последствиями. «Он всегда был и остается человеком, лишенным твердых моралъныхустоев, — вразумлял Бесси отец. — О его семейных отношениях я знаю гораздо больше, чем ты можешь себе представить как женщина»{303}. Друзья-мужчины часто ходили в гости к Льюису и Мэриан, однако они никогда не брали с собой жен и никогда не приглашали Мэриан к себе с ответным визитом. Льюис, тем не менее, приглашения принимал, и Мэриан ужинала в одиночестве, пока он пленял гостеприимных хозяек, которые за его спиной осуждали ее за то, что она как любовница живет с ним в грехе.

Когда они с Льюисом оставались вдвоем, Мэриан не сдерживала чувств, и становилось понятно, как она страдает от постоянных безжалостных нападок на ее репутацию и от социального остракизма. Но в присутствии друзей она делала вид, что это ее нисколько не волнует. «Я просчитала цену сделанного мною шага и без досады и горечи готова сносить отречение от меня всех моих друзей. Я не ошиблась в человеке, с которым связала свою жизнь. Он достоин тех жертв, на которые я пошла», — писала она{304}. Она также писала о том, что общество благосклонно относится к женщинам, которые не отказывают себе в тайных эротических приключениях. «Женщины, которых удовлетворяют такие связи, поступают не так, как поступила я: они получают то, к чему страстно стремятся, но их, тем не менее, приглашают на ужин», — с горечью заключала Мэриан{305}.