– Нельзя женщинам пировать вместе с мужчинами.

– Она – дочь правителя, – твердо напомнила ему таваннанна. – Рожденная от Солнца.

– При мне девушка отреклась от счастья быть Дочерью Солнца и сняла с себя золотой анх.

– Что за ерунду ты несешь? При чем тут отречение? Анх, хоть и священный, для нас всего лишь – кусок золота. Может, она, и кровь правителей всю до капли слила из своего тела, а сердце заполнила водой?

– Я плохо разбираюсь в традициях Та-Кемет, – оправдывался лабарна, – но из слов посланника я понял, что теперь ей не место на родине.

– Она была и всегда будет дочерью Эхнэйота, – не сдавалась таваннанна. – Можно отречься от чего угодно: от звания, от имени, даже от родины. Но божественный свет в ее сердце исчезнет только со смертью. Ты поступил неприлично, не позвав ее на пир.

Несмотря на поздний час, Фыракдыне велела позвать к себе Меритре. Таваннанна восседала на высоком стуле в круглом зале для приемов. Сквозь стрельчатые оконные проемы лился лунный свет. Пламя Светильников подрагивало на круглых колоннах. Притомившийся за день ручной леопард дремал возле тлеющего очага. Меритре подошла к правительнице и попыталась встать перед ней на колени.

– Нет! – властно остановила ее Фыракдыне. Быстрый жест, и мешеди усадили Меритре на стул против правительницы.

Фыракдыне долго и внимательно смотрела на Меритре. Девушка даже опустила глаза и поежилась. Взгляд у правительницы проникал до самого сердца. Наконец таваннанна заметила смущение девушки и мягко сказала:

– Я вижу перед собой настоящую хурритку. Только хурритки могут быть такими стройными и с особой гордой красотой. Я тоже с хурритской кровью. Посмотри на мое лицо. Прямой нос с небольшой горбинкой. Выразительные скулы. Большие глаза. Волосы вьющиеся, темные с рыжим отливом. Все, как у тебя. У хаттских и лувийских женщин широкие бедра, пухлые руки и ноги. Волосы черные. Они похожи на пчел. А мы – хурритки тонкие, словно осы, и такие же опасные. В юности моей любимой игрушкой был обоюдоострый кинжал. А у тебя?

Меритре удивленно взглянула на таваннанну и достала подарок Амени в золотых ножнах. При виде оружия, мешеди рванулись к Меритре, но таваннанна жестом остановила их.

– Красивый, – улыбнулась правительница. – Мне рассказали, что ты возглавляла войско и носила в бою голубой шлем Менхеперра Тутмоса.

– Я всего лишь заведовала стрелами, – пожала плечами Меритре.

– Не скромничай. Я всегда мечтала иметь такую дочь – гордую, с горячим сердцем и солнечной красотой.

– Но, звездоподобная, сейчас я – простая девушка…

– Ты не простая девушка, – перебила ее Фыракдыне. – Если общипать сокола и обрядить в воробьиные перья – он не станет воробьем. А крылья когда-нибудь отрастут вновь. Ты была Дочерью Солнца – ей и останешься. Пока ты в Хатти, я не позволю тебе быть «простой девушкой».

35

Семенхкере ожидал Эйю в библиотеке Дома Ликования. Он восседал на высоком стуле, нервно теребя край золотого ожерелья. Лицо немного бледное. Взгляд сосредоточенный.

– Здоровья, силы и вечной жизни! – приветствовал его верховный жрец.

– Я соблюдаю все условия договора, выдвинутые тобой и Хармхабом, – без всяких приветствий недовольно начал Семенхкере.

– Да, Солнце, – смиренно подтвердил Эйя.

– Хармхаб остался при войске. Золота и продовольствия он получает столько, сколько ему понадобится. Ты по-прежнему возглавляешь жречество, и я тебя ни в чем не ограничиваю.

– Твои слова справедливы, словно сама Маат вкладывает их в уста.

– Если все довольны, я хочу отправиться в поездку по стране. Меня должны признать в городах Нэ и Хекупта. Помимо коронования в Солнечном храме Ахйота, я хочу совершить обряд восхождения к власти в городе Уасте по всем старинным обычаям.

– Как изволишь, Солнце наше, живущий правдой, – все так же смиренно ответил Эйя, но напомнил: – Чтобы проводить обряд в Уасте, понадобятся средства для восстановления храма Ипетасу. К тому же надо позволить жрецам Амуна возобновить службу. Ты обещал.

Семенхкере нахмурил брови:

– Жрецы Амуна – что блохи на собаке. От них никакой пользы, только зуд. Предположим, я разрешу им проводить службы. Потом они попросят у меня земли и людей. После им понадобятся места среди чиновников. Затем захотят контролировать часть торговли, потом потянутся к власти… Не желаю о них слышать. Я хочу возродить сильное государство, а жречество Амуна мне будет только мешать.

– Нисколько, Солнечный, – Эйя в недоумении развел руками. – Они будут только помогать тебе.

– У меня довольно мудрых помощников, – перебил его правитель. – Я не желаю содержать и кормить еще и жрецов Амуна.

– Но разреши хотя бы восстановить Ипетасу и возобновить службу.

– Зачем? Я не хочу тратить средства на восстановление заброшенных храмов. У меня другие планы. Я желаю собрать огромное войско, пройтись огнем и мечем по Лабану и Приморью, вторгнутся в Нахарину и навести там порядок. Разобью Суппилулиуму и навеки похороню его мечту о Великой Хатти.

– Прости, Солнечный, но не время сейчас идти в далекий поход. Надо вначале навести порядок в Кемет. На юге мы потеряли земли вплоть до первого порога. Некоторые племена земли Вават перестают подчиняться нам. К тому же, для большой армии требуется много продовольствия. А в этом году уродились скудные хлеба, да и саранча подпортила посевы. А еще, мне неприятно это говорить… – Эйя замялся

– Говори! – нетерпеливо потребовал Семенхкере.

– Тех писцов, что ты возвысил и раздал им ответственные должности., – Эйя запнулся.

– Так что с ними не так?

– Они воруют. Начиная от верхних чинов, заканчивая нижними.

– Не верю! – закричал Семенхкере. – Хоть одного поймали за руку? Где жалобы от народа?

– Жалобы не могут дойти к тебе, так как жалобщиков принимают те, кто ворует.

– Ты наговариваешь на честных людей, потому как у всех твоих бывших друзей я отнял должности. Разве они сами не воровали? И не смей их защищать! Я не желаю больше вести об этом разговоры. Прикажи подготовить все к путешествию. А Хармхабу передай мою волю: готовить войско в новый поход.

Эйя расстроенный отправился домой. У порога слуга сообщил, что его ожидает таинственный гость. Эйя узнал Аменнефа в дорожной запыленной одежде. Лицо потемнело от солнца, а под глазами синели круги усталости.

– Какие мысли у правителя? – спросил Аменнеф после приветствий.

– Бредовые, – откровенно ответил Эйя. – Он мнит из себя второго Менхеперра Тутмоса. Хочет покорить всю вселенную, дотянуться до Хатти, совсем не заботясь о том, что у него творится под носом.

– Ты слышал о голодных бунтах на севере и на юге? – спросил Аменнеф.

– Слышал. Такого безобразия давно не происходила в Кемет.

– Правитель позволил жречеству Амуна возвратиться в храмы?

– О вас он и слышать не хочет. Считает касту Амуна кровопийцами и нахлебниками.

– Плохо, – сделал вывод Аменнеф. – Но у меня для тебя вести еще хуже.

– Куда же еще хуже? – не сдержал восклицание расстроенный Эйя.

– Я прошлой ночью побывал в доме одного из чати правителя под видом лекаря. Высокий сановник страдает от