Конечно же, он не шевелился. Не мог. Пока.

«Не заглядывай так далеко вперед, сосредоточься на текущем моменте».

– Что здесь происходит? – спросила Кайса, в ее голосе звучала паника.

– У нее случился припадок. Мы послали за лекарем Ао.

– Припадок? – Голос Кайсы звучал тревожнее, но, не зная ее, – не зная меня – этого можно было и не заметить.

Мне приятно было узнать, что, несмотря на наше прошлое, я ей небезразлична.

Я открыла глаза, издала долгий стон и попробовала сесть, потерпев неудачу с первой попытки. Притворяться не требовалось, я и так ощущала себя совсем слабой. От второй попытки уколы боли вонзились в каждую мышцу, крепче затянули узел, сжимающий сердце. Если бы не осторожность, не пришлось бы и притворяться, что я так плоха.

– Мне уже получше, – произнесла я, стараясь говорить отчетливо, спокойно и собранно, хотя голос звучал жалко, как у ребенка. – Нет необходимости беспокоить лекаря Ао. Просто мне нужен отдых, и я поправлюсь.

«Ты готова?» – спросила я.

«Да».

«Тебе нужно будет полностью затаиться».

«Знаю».

«Не кричать».

«Понятно».

«Ты уверена, что справишься?»

«В прошлый раз почти справилась. Поверь мне, Кассандра».

И я с удивлением поняла, что верю.

«Прощайте, ваше величество».

«Хана, – поправила она. – Прощай, Кассандра».

Я встала, собираясь идти назад в свою комнату, и мне не пришлось разыгрывать слабость – колени подогнулись. Я шла вперед, и падение отбросило меня в сторону дивана Септума. Упасть прямо на него было бы слишком явно, упасть очень близко – еще более очевидно, но его рука лежала у самого края, и когда мои колени врезались в дерево, я схватилась за диван для поддержки.

Получилось легчайшее прикосновение кожи к коже, но императрица проскользнула через этот контакт и ушла, оставив меня одну в этой ссохшейся оболочке. Без нее я почувствовала себя такой опустошенной, сломленной и никчемной, что без сил рухнула на пол. Мне едва удавалось издавать протяжные стоны – мы планировали заглушить ими негромкое звуки, которые Септум мог издать во время проникновения.

– Нет, – опять отказалась я, когда кто-то предложил сбегать к лекарю Ао. – Нет, мне просто надо отдохнуть. Кайса?

Услыхав свое имя, она присела рядом, но не чересчур близко – больше всего она боялась, что я попытаюсь вернуть свое тело. Без императрицы я даже не была уверена, что сумею. Вряд ли я когда-нибудь выберусь из этой ловушки.

– Кайса, – я подняла голову, но не двигалась, – скажи им, что мне лучше, просто нужно вернуться в свою комнату и прилечь.

Несмотря на сомнения, она кивнула и встала.

– Беспокоиться не о чем, – обратилась она к присутствующим. – Просто ей нужен отдых. Нам не следует утомлять ее нашим беспокойством, когда в ней так нуждается его святейшество. Помогите ей вернуться в комнату и принесите поесть.

Кто-то возражал, но слова звучали все более отдаленно. Все неважно. Я могла сосредоточиться только на узоре циновок на полу под моими руками, на тяжелых вдохах и резких выдохах ртом, который стало невозможно закрыть. Почти не осталось сил подумать о том, как дела у императрицы в Септуме, знают ли другие Лео, что она там, и сумею ли я когда-нибудь ее вытащить.

Кто-то ухватил меня за руку и помог подняться. Комната закружилась, но прежде чем я успела сориентироваться, мы уже шли обратно, ноги шаг за шагом волочились по коридору. Мне казалось, что теперь это весь мой мир – коридор и комната, ничего другого не существует. Ни садов за стенами, ни империи, ни даже Женавы, хотя у меня еще оставались приятные воспоминания об этом городе, где я целую вечность страдала от боли, сомнений и неурядиц.

Дом кружился вокруг меня, но я, стиснув зубы, сдержала рвоту и позволила опустить себя на тюфяк, бормоча заверения, что почти здорова, нужно только немного поспать.

Вероятно, они поверили, потому что осторожными шагами вышли в коридор, и дверь за ними закрылась. Я была рада от них избавиться, но остаться одной, больной и несчастной в подступающей темноте было страшно. Утешала мысль, что если мне суждено умереть в этом теле, то не мне одной. Это даже забавно – может быть, отпустить императрицу означало в итоге убить ее. Убить меня.

Я перекатилась к стене, дрожа так, что стучали зубы.

– Яконо?

– Да, Кассандра.

От звука его голоса на глаза навернулись слезы. Я больше не одинока.

– Все хорошо?

– Нет, – ответила я. – Нет, но ничего страшного.

Это было не так, но я не могла об этом сказать, не хватало сил объяснять ему.

– Благодарю за то, что ты сделал. Я… очень рада знакомству с тобой.

Я еще никому такого не говорила, слова казались неправильными, но в то же время и очень верными. Предчувствие конца меня как будто освободило.

– Прости, я больше не могу здесь оставаться.

– Что это значит?

Он беспокоился обо мне – беспокоился! По моим щекам лились слезы, я не могла их сдержать. И не хотела.

– Поговоришь со мной, Яконо? Расскажи что-нибудь.

– Что рассказать?

– Что-нибудь хорошее.

Яконо подвинулся ближе к стене, шурша одеждой, пока устраивался поудобнее.

– Что-нибудь хорошее? – повторил он, и я прикрыла глаза, прислушиваясь к рокоту глубокого и теплого голоса. – Ладно, есть один день, который я всегда вспоминаю с нежностью – когда мастер Луко привел домой мою сестру Сару. Я жил и тренировался у него уже года три-четыре, успел забыть одинокую жизнь на улицах, но вот появилась Сара. Стояла в дверях, сжавшись и обхватив себя руками, словно дикий зверек, смотрела, как мы готовим еду, так, будто думала, что мы собираемся съесть и ее.

Он усмехнулся воспоминанию, а я не смогла – дыхание, необходимое для этого действия, застряло в моей груди. Воздух выходил медленно, с хрипом, и я сосредоточилась на словах Яконо, чтобы не паниковать.

– И даже когда мы поставили на стол еду, надеясь соблазнить сестру присоединиться к нам, она не отошла от двери. А когда мы приступили к вечернему обсуждению дневных ошибок, она смотрела на нас как на безумных.

Пока он рассказывал, в комнате потемнело, зато кружиться она стала медленнее. Каждый вдох давался с трудом, как будто воздух втягивался сквозь крошечные отверстия.

– Тогда я вспомнил, каково жить на улицах – и мерзнуть, и голодать, и болеть. Вспомнил, как мне протянули руку и подняли с тех жестких камней – к новой жизни. Видеть, как понимание озаряет лицо Сары, было все равно что переживать это заново. Она…

Должно быть, Яконо продолжал свой рассказ, наверное, все так же негромко смеялся, прислонившись к стене, но моя жизнь утекла с последним дыханием, и я не узнала, что было дальше.

24

Дишива

Лео был там. Он стоял во главе чилтейской армии, и целую минуту я не могла пошевелиться, только смотрела на него, борясь с тошнотой. Рядом со мной императрица Сичи, похоже, испытывала те же чувства. Мы сбросили его в