Чувствую влагу. Чувствую соль. Чувствую жар.

– Саша… – первое, что разбираю, прежде чем Соня наклоняется и опускается на колени рядом со мной.

Едва мы оказываемся на одном уровне, я незаметно перевожу дыхание и резкими движениями растираю лицо. Но глаза будто кислотой залило. Жжет – пиздец как яростно. С трудом сдерживаю стон. Проморгавшись до скрипучей сухости, лишь сипло вздыхаю.

– Ты простила меня? – спрашиваю, выталкивая ряд отличительно хриплых звуков, как только устанавливаем зрительный контакт.

– За что?

Соня плачет. Бурно и пронзительно. Не щадя мое изодранное сердце, заставляет его изнашиваться до тех пределов, которые выталкивают из груди крики боли. Благо я обессилен, и все они сейчас немые.

Остатки ресурсов собираю, чтобы уточнить то, что считаю предельно важным.

– За то, что я тогда поверил в твою измену… За то, что ударил… За то, что, уничтожая себя, был какое-то время с другой… За то, что не смог оставить эту войну, когда ты попросила… За то, что заставил пройти девять кругов этого ебаного ада… За то, что после всего подчинился своим внутренним демонам и снова оттолкнул… – мой голос дребезжит, хрипит, трещит, то и дело срывается. Но сознательно я останавливаюсь лишь один раз, чтобы сделать глубокий вдох и обнажить все свои изъяны до конца. – Я ненавидел себя… И я… Я испытывал страх… Каждый гребаный день я боялся быть слабым… Боялся, что снова не смогу тебя защитить… Боялся, что снова сам обижу… Боялся снова потерять… Но каким бы жестоким и жалким рогатым монстром я ни был, я всегда любил тебя… В каждом вдохе и выдохе, в каждом ударе сердца… Всей своей проклятой душой, Соня… Все во мне любило только тебя! Ты убивала меня и тут же заставляла воскресать… Ты вынуждала меня становиться сильнее, умнее и продолжать сражаться… Без тебя я никогда бы не справился… Не знаю, стал ли я по итогу хоть чуточку лучше, но все это чертово время, которое и для меня было адом, я пытался доказать самому себе, что достоин тебя… Достоин семьи, которую хотел создать с тобой еще тогда – полтора года назад… Я должен был расчистить территорию, а не бежать куда-то и жить как гребаный трус в постоянном страхе за тебя, за нашу семью… Я хотел, чтобы ты была в безопасности, Сонь… Даже если это означало никогда больше не прикоснуться к тебе, никогда не иметь возможности увидеть… Наверное, ты считаешь, что все это примитивно, что, приняв бой, я повел себя как безмозглый самец… Но разве не в том предназначение мужчины, чтобы, мать вашу, любой ценой защищать свою женщину, свою семью, свою землю?! До последнего, сука, вздоха! – я его реально испускаю. И замолкаю, чтобы с дрожью втянуть новую порцию кислорода, которого вдруг оказывается слишком много. От передоза сносит голову. Сердце бьется, выдавая удар за ударом, словно оглушающую очередь автомата. Из-за грохота, звона и общего шума, который вырабатывает мой организм, я теряю слух, но заставляю себя закончить в надежде, что услышит Соня: – Прости меня… Прости за все ошибки… Прости за вынужденные решения и за необходимые меры… Прости за силу и за слабость… Прости за всю боль, которую вольно и невольно причинил… Эта боль мне самому выжрала душу… Прости…

– Хватит… – Соня прорезает область моей глухоты тихо, но внушительно. Обхватывая мое лицо ладонями, прижимается мокрыми губами к моим пылающим щекам – к одной, затем ко второй поочередно. Мои нервные окончания охотно поддаются на этот раздражитель. Онемение, которое затянуло в какой-то момент кожу, резко исчезает. Огненные импульсы, которые ее сейчас пронизывают, заставляют меня дрожать. – Я давно тебя простила, – шепчет Соня.

И мое сердце в очередной раз взрывается.

– Правда? – долблю я так же тихо. Почти безжизненно, с трудом переживая костер, в котором с одуряющим свистом начинают детонировать все мои надежды и страхи. – Если что-то осталось, я готов работать над этим. Клянусь. Если у тебя будет желание, я найду силы, чтобы ты смогла понять и принять меня.

– Боже, Саша… Я уже поняла и приняла, – тарахтит Соня. – Прекрати заниматься самокопанием… Ты же этим нас обоих еще сильнее ранишь, пойми! – снова ее голос разрывает отчаяние. Я теряюсь. Не сразу осознаю, что в этой ситуации должен концентрироваться не на ощущениях, а на словах. – Все, что мне нужно было от тебя услышать, ты сказал… И даже больше, Саш… Хватит. Если ты хочешь, чтобы мы снова были вместе, пришло время отпустить все. Ты слышишь меня? Понимаешь?

– Да, – соглашаюсь я, по-прежнему дыша с огромным трудом.

И после этого мы замолкаем. Просто потому что сил на то, чтобы говорить что-то еще, не остается. Я перемещаюсь к шкафу и увлекаю Соню за собой. Сажусь, прикладываясь к прохладной поверхности спиной и затылком. Только в этот момент осознаю, что голова раскалывается, будто в нее загнали топор. Но эта боль после всего, что было, такая херота, что не получается даже зациклиться. Я сжимаю свернувшуюся на моих коленях Соню и, прикрывая глаза, касаюсь ее волос лицом.

На первом же осторожном вздохе слизистую обжигает, словно запах моего Солнышка насытили эфирными маслами. Этот аромат легко прокладывает себе путь прямиком мне в душу. Все лишнее выносит, очищает, успокаивает и вместе с тем возбуждает.

Соня засыпает. Улавливаю по тому, как меняется ее дыхание. Сам же отключиться не могу. Тело медленно выходит из режима оцепенения, которому я его в целях безопасности подверг. И в какой-то момент меня, будто кипятком, ошпаривает полным спектром ощущений, эмоций и чувств.

Она здесь…

Она сказала, что верит… Она сказала, что любит… Она сказала, что простила…

Она будет со мной… Будет моей… Будет.

Мое лицо снова становится мокрым. Я закусываю губы, но остановить эту жгучую хрень не могу. Медленно, но шумно вдыхая и выдыхая, старательно контролирую силу движения грудной клетки, дабы не потревожить сон Сони. Ну и, оставаясь предельно честным – стыдясь, чтобы она видела меня таким.

Пока я проживаю все свои эмоции, грудь будто лезвием на мельчайшие полоски сечет. Но, по правде, путем этой перекройки я впервые четко ощущаю, что воскрес в своем собственном теле и вернулся домой. Будто все предыдущие разы случался какой-то сбой, и я оказывался не там и не тем. Но, стоит признать, все эти