годов после нескольких сердечных приступов он решает больше там не преподавать, а также прекратить свой семинар по феноменологии, который он ведет на улице Пармантье. Хотя в его отношениях с Деррида было несколько конфликтных эпизодов, а «дерридамания», начавшаяся в Америке, нередко его раздражает, Рикер не видит никого другого, кто мог бы занять его место, кроме своего бывшего ассистента по Сорбонне. Только автор «Голоса и феномена», по его мнению, может продолжить, пусть и в критической манере, его исследования Гуссерля и феноменологии[826]. Прежде чем подать официальное заявление об уходе, Рикер конфиденциально сообщает об этом Деррида.

Деррида отвечает ему длинным письмом 1 июля 1979 года, через несколько дней после генеральных штатов философии. После «многих дней колебаний и размышлений, а также тревоги» он решил отказаться от возможности, которую Рикер ему «столь щедро предложил». Причина не только в неопределенности и непрозрачности процесса защиты диссертации по работам и сложных отношениях «с некоторыми университетскими властями», но и, главное, в том, что он не уверен в своем желании взять на себя столь тяжелую ответственность:

Я немного боюсь, что эти новые обязанности, эта новая жизнь создадут еще больше трудностей для того типа работы, то есть действия или борьбы, которую я, как мне кажется, не должен бросать. По моим меркам, это скорее небольшая ответственность, но все же ответственность. Высшая нормальная школа – не идеальное место для того, чтобы взять ее на себя, но по крайней мере сегодня у меня есть ощущение, что еще какое-то время моя свободная работа не будет здесь слишком ограничиваться. Возможно, я серьезно ошибаюсь, и вполне возможно, пожалею о своем решении. Но сегодня у меня нет такой ясности, чтобы принять другое решение: у меня нет на это сил[827].

В конце письма Деррида еще раз повторяет, что был очень «тронут, глубоко воодушевлен» и как бы «оправдан» тем доверием, которое оказал ему Рикер. Последний оценил искренность этих объяснений: «Сказать, что я понимаю ваши доводы, – значит ничего не сказать. Я с глубоким уважением отношусь к вашей интеллектуальной честности, которую вижу в вашей позиции»[828]. Пользуясь случаем, Рикер заверяет своего вчерашнего противника в глубокой симпатии.

Но в ноябре проблема Нантерра возникает снова, причем отложить ее уже не получается. Однажды субботним утром Рикер, потратив целый час под проливным дождем на дорогу в Нантерр, обнаружил в аудитории, в которой должен читать свой курс для агрегации, лишь одного студента. Доведенный до крайности, он тут же идет в администрацию и заявляет о своей досрочной отставке[829]. Многие близкие к Рикеру люди встречаются с Деррида, и в конце концов им удается побороть его сомнения заверениями в том, что выборы будут только формальностью. Подобная возможность, вероятно, представится не скоро.

Чтобы претендовать на должность, необходимо прежде всего защитить государственную диссертацию по работам. Роль научного руководителя берет на себя Жан Туссен Дезанти, которого Деррида высоко ценит, но чья научная деятельность очень далека от его собственной. В свою очередь, Морис де Гандийак становится главой комиссии, в которую также входят Пьер Обанк, Анри Жоли, Жильбер Ласко и Эммануэль Левинас. Название, под которым собрано 10 публикаций, будущий предмет защиты, – «Инскрипция философии, исследования интерпретации письма». Чтобы стать «проходным», Деррида предпочел убрать из своих работ наиболее спорные произведения: Glas, «Шпоры» и «Почтовую открытку».

Защита происходит 2 июня 1980 года в 14 часов по адресу: улица Сен-Жак, 46. В зале многолюдно, стоит страшная жара. Деррида, на котором синий костюм, перед выступлением снимает пиджак[830]. Описывая свой путь в замечательном тексте «Пунктуации. Время диссертации», он не пытается скрыть свои более чем неоднозначные отношения с университетом и признает, что давно забросил диссертацию, а потом вообще решил ее не защищать. Об изменении отношения он, конечно, может говорить только полунамеками:

Всего несколько месяцев назад, учитывая очень большое число факторов самого разного характера, которые я не могу здесь анализировать, я пришел к выводу, оборвав размышления, которые становились бесконечными, что все, что оправдывало мою предшествующую позицию (речь шла, конечно же, о диссертации), рискует в следующие годы оказаться нерелевантным. И что, в частности, именно по причинам институциональной политики, которые до сих пор меня сдерживали, возможно, подчеркиваю, возможно, стоило быть готовым к какой-то новой мобильности… Возможно, потому, что я начал слишком хорошо понимать не то, куда я иду, а где я нахожусь, не куда добрался, а где застрял[831].

В своем вступительном слове Пьер Обанк, несколько раздраженный известностью соискателя и толпой, набившейся в зал, заявил, что сыграет «свою роль непреклонного судьи в соответствии со всеми действующими университетскими критериями»[832]. Левинас, наоборот, тепло поприветствовал событие, которым является эта защита, заверив, что речь идет об «исключительной церемонии», а потому она не может «подчиняться принятым обрядам»:

Важность вашего творчества, масштабы влияния, ваша международная аудитория, число и качество учеников и последователей, которыми вы окружены в Париже, уже давно ставят вас в один ряд с наставниками нашего поколения. Но тот факт, что такой философ оказался – хотя бы на несколько часов – на месте, на котором вы сейчас сидите, и должен отвечать на вопросы, образует стечение обстоятельств, которым надо непременно воспользоваться – собственно, этим я и хочу заняться… Эта защита – в некотором роде симпозиум. Нельзя упускать такую возможность[833].

Несмотря на несколько обескураживающее выступление Жана Туссена Дезанти, защита проходит хорошо. Таким образом, первый этап на пути к получению места Рикера завершен. Ждать следующего придется долго…

23 июля 1980 года, спустя неделю после 50-летнего юбилея Деррида, в Серизи-ля-Саль начинается симпозиум другого рода, более дружеский и свободный. Ответственная за мероприятия Эдит Эргон и советник по программам Жан Рикарду уже несколько лет хотят организовать конференцию, посвященную автору Glas, но сам он до сих пор не проявлял энтузиазма. В конце 1977 года в момент выхода материалов конференции «Понж, новатор и классик» Эдит Эргон снова обращается к нему со своим предложением. На этот раз Деррида принимает его при условии, что это будет диалог, построенный вокруг его работы, а не прославление его персоны и творчества. Поскольку он не хочет вмешиваться ни в составление программы, ни в подбор участников, он предлагает полностью поручить организацию этой десятидневки, получившей название «Концы человека» в память об одном из самых примечательных текстов «Полей философии», Жану-Люку Нанси и Филиппу Лаку-Лабарту.

Нанси и Лаку-Лабарт составили крайне насыщенную программу. Среди приглашенных Сара Кофман, Сильвиан Агасински, Люс