поделиться новостями. Мы с Деррида регулярно обсуждали состояние Альтюссера с тревогой и печалью»[839].

Как только самого знаменитого в мире философа-марксиста поместили в изолированную палату, врачи принялись разыскивать его семью. «На самом деле у Альтюссера ее не было, – объясняет Этьен Балибар, – поскольку его племянник был еще слишком молод. Тогда они обратились в Высшую нормальную школу, которая уже давно, по сути, заменила ему семью. Немедленно оповестили Деррида, действия которого в этот период выше всяческих похвал»[840]. В это зловещее утро он приезжает одним из первых, одновременно с Режисом Дебре, с которым возобновил отношения в предшествующем году во время подготовки генеральных штатов философии. Вместе они отправляются в больницу Святой Анны и там проводят несколько часов в ожидании разрешения повидаться с Альтюссером[841].

На следующий день пресса посвящает этому во всех отношениях исключительному происшествию аршинные заголовки. Le Quotidien de Paris начнет настоящую кампанию против Альтюссера и Высшей нормальной школы. В первый день, однако, поступает противоречивая информация, говорится только о «таинственном происшествии в Высшей нормальной школе»:

Встает вопрос о том, не несет ли он [Альтюссер] прямой ответственности за смерть своей жены. Но со вчерашнего дня ночные события скрыты за завесой стыдливости. Директор Школы господин Буке недоступен. Консьержу было рекомендовано не болтать лишнего. Что же касается врача Высшей нормальной школы, он заранее ответил на наши вопросы: «Не нужно все слишком драматизировать, жена Луи Альтюссера скончалась ночью, а у него была глубокая депрессия». Но возможно, медик просто хочет отогнать от прославленного учебного заведения призрак распространяющихся в обществе слухов»[842].

Во вторник утром France-Soir в своей передовице сдержанно подтверждает, что речь идет об убийстве: «Альтюссера обследуют психиатры. Следователь не стал зачитывать ему обвинение, потому что философ был не в состоянии его понять». Более резкий тон в Le Quotidien de Paris, которая посвящает этому делу целый разворот и желчную колонку редактора Доминика Жаме: «Сколько предосторожностей, господа, сколько уклончивости, лжи во спасение, перьев, которые снова и снова окунаются в чернильницу, да так в ней и застревают, сколько дружбы, граничащей с пособничеством, сколько умолчаний и недомолвок, из которых одни проистекают из самоцензуры, другие, по всей вероятности, – из цензуры политической и общественной»[843].

Журналист разражается карикатурными нападками в стиле правых: по его словам, если бы убийца был незначительным человеком, то сразу бы вызвали полицию, но Альтюссер – «видный член коммунистической партии» и при этом принадлежит к «французскому интеллектуальному истеблишменту»:

Они вместе с власть имущими, хотя и с сочувствием склоняются над отверженными… Итак, существуют ли государственные привилегии? Должны ли руки философа всегда оставаться чистыми? Что это за люди, которые присваивают себе подобное право, выходящее за рамки общего права?.. Как эти образцы добродетели, протестующие против неравенства и классовой несправедливости, осмеливаются использовать это неравенство в свою пользу?

Доминик Жаме возобновляет свое наступление в среду 19 ноября. «Альтюссер, скандал», – говорится в передовице Le Quotidien, в которой затем обсуждается «удивительный корпоративный сговор, пособниками которого стало столько людей, вроде бы желающих уничтожить разделение на классы, вероятно, для того, чтобы сохранить касты». И газета всерьез задается вопросом: «Нужно ли бояться философии?». Жан Дютур во France-Soir тоже неистовствует, а крайне правый еженедельник Minute, называя философа «высшим анормальным», пишет нечто вполне предсказуемое, а потому еще более грустное: «Что за поразительная квинтэссенция коммунизма в целом, это дело Альтюссера, начинающееся в дебрях философии и завершающееся грязным Большим Гиньолем». Как и министр юстиции Ален Пейрефит, выпускник Высшей нормальной школы, они хотят, чтобы дело передали суду присяжных.

Все эти первые дни «разбитый эмоциональным ударом… Жак Деррида, вернейший из самых верных, отказывается от любых комментариев». Он не доверяет прессе даже больше, чем обычно. «Слишком тяжело», – единственная фраза, оброненная им журналисту из Le Monde[844]. Это, однако, не мешает ему действовать быстро и эффективно. 18 ноября он направляет адвокату письмо на бланке Высшей нормальной школы, которое также подписали несколько его коллег. Луи Альтюссер в настоящий момент не в состоянии выбрать себе адвоката, объясняют они. «Поэтому нам показалось, что наш долг – обеспечить ему юридическую защиту, путь и временную, так что все мы, образующие его семью друзей, любезно просим вас стать адвокатом Луи Альтюссера»[845].

Выражение «семья друзей» очень точно соответствует действительности. В течение нескольких недель, последовавших за трагедией, Деррида, Дебре, Балибар и Лекур не жалеют сил. Едва получив разрешение, они тут же навещают Альтюссера в закрытом отделении больницы Святой Анны, стараясь по возможности решить бесчисленные проблемы. Деррида берет на себя решение многих из них, хотя это ему и нелегко. Жос Жоливе напуган его «измученным и обиженным» видом и по-дружески предлагает ему чем-нибудь помочь[846][847].

С юридической точки зрения дело очень деликатное. Если следователь придет к выводу об отсутствии состава преступления в силу того, что психическое расстройство лишило Альтюссера рассудка или контроля над своими действиями в момент совершения преступления, он будет навсегда помещен в психиатрическую больницу, но это освободит его от следствия и суда[848]. Хотя объявленное 23 января 1981 года решение, действительно освобождающее Альтюссера от юридической ответственности в силу его болезни, вполне соответствует положению вещей, оно снова вызовет разговоры о покровительстве и поблажках, сделанных философу. На следующий день прокурор республики развеет все сомнения, напомнив, что в этой процедуре нет ничего необычного[849].

Не менее сложно все и с медицинской точки зрения. «Вскоре после этой драмы, – рассказывает Доминик Лекур, – доктор Дяткин позвал нас в свой кабинет: Деррида, Дебре, Балибара и меня. Раздавленный грузом ответственности, испугавшийся, что спросят с него, он произнес невероятную речь, поблагодарив за то, что мы не стали выдвигать против него обвинения. Он продолжал отрицать факты. „Известно только то, – сказал он, – что Элен мертва, но я совершенно уверен, что Луи не мог ее убить, поскольку это технически невозможно“. В больнице Святой Анны Альтюссера поместили под надзор молодого психиатра, с которым у него установились странные отношения. Так же, как некогда Дяткин, этот молодой врач начал подпадать под влияние Альтюссера, решив, что тот лучше разбирается в своем случае»[850].

Поскольку госпитализация будет долгой, больница Святой Анны – не самое подходящее место. Альтюссер, опираясь на поддержку Дяткина, хочет, чтобы его перевели в клинику О вив де Суази-сюр-Сэн, в которой он уже не раз лечился. Но префект полиции отклоняет его прошение без официального объяснения причин. Деррида, Балибар и Лекур снова вынуждены