Павсаний просто забыл о союзниках, целиком сосредоточившись на армии Лакедемона. Теперь каждый отряд некогда единой армии эллинов действовал сам по себе, без учета общей стратегической обстановки.

К великой удаче греков, об этом не знал Мардоний. Еще одной ошибкой персидского полководца было то, что, уверовав в бегство эллинов с поля боя, он не стал проводить разведку, а сразу двинул войска вперед. Мало того, подобно Павсанию, он командовал только частью армии, бросив в атаку лишь персидские отряды и кавалерию. Основная масса воинов Мардония оказалась предоставлена сама себе и действовала по усмотрению своих командиров, не имевших понятия о том, что задумало высшее командование. Поэтому ситуация у персов зеркально отражала ту, что сложилась у эллинов.

Прибыв к месту схватки, Мардоний увидел стоявших в боевых порядках лакедемонян и тегейцев, их атаковали отряды легкой кавалерии. Командующий отозвал всадников, перегруппировал их, подтянул отряды персидских лучников и только после этого повел массированную атаку на вражеские позиции. Ему и в голову не приходило, что Павсаний запретил своим воинам сражаться, иначе Мардоний бросил бы все находившиеся под рукой войска врукопашную. Но персидский командующий об этом не знал, и поэтому действовал исходя из устоявшихся представлений о вражеской тактике.

Всадники Мардония налетели как ураган и начали забрасывать противника стрелами, дротиками и короткими копьями. Затем подошла персидская пехота. Пехотинцы установили перед собой большие плетеные щиты в рост человека, натянули луки, и дождь стрел пролился на лакедемонян. Укрываясь за стеной из щитов, персы неторопливо опустошали свои колчаны, методично расстреливая стоявшего на месте противника. Если бы Мардоний не уверовал в победу заранее, он бы, наверное, задумался о странной пассивности противника. Но персидский полководец был настолько увлечен завязавшимся сражением, что забыл обо всем на свете. Он как вихрь носился на белом коне вдоль рядов пехоты, призывая персов храбро сражаться и уничтожить трусливых греков, позорно убегающих с поля боя.

Смертельный ливень хлестал по фаланге, воздух гудел от тысяч стрел, густо падавших на ряды гоплитов. Эллины опускались на землю и поднимали над головой щиты, чтобы хоть как-то спастись от несущейся с неба смерти. Здесь и там слышались крики умирающих, стоны раненых, крики о помощи. Между шеренгами суетились илоты, разнося изнывающим от жажды воинам воду в кожаных бурдюках и вытаскивая из-под обстрела раненых гоплитов. Не защищенные доспехами, они гибли десятками, падая на залитую кровью землю рядом со своими спартанскими хозяевами. Лакедемонянин Калликрат, знаменитый и неустрашимый боец, был поражен стрелой в бок. Аримнест из Платей прикрыл щитом истекающего кровью товарища и вытащил Калликрата из строя в безопасное место. Перед смертью спартанец произнес: «Не смерть меня печалит (для того я и ушел из дома, чтобы отдать жизнь за Грецию), но горько умереть, ни разу не переведавшись с врагами» (Plut. Aristid. 17). Один за другим валились на землю сраженные стрелами лакедемоняне и тегейцы, раненых не успевали относить в тыл, а команды идти в атаку так и не было.

В это время Павсаний наблюдал, как перемазанные кровью жрецы копаются во внутренностях очередного зарезанного животного. Порывы ветра развевали длинные черные волосы командующего, пытались сорвать с широких плеч алый плащ, но Павсаний ни на что не обращал внимания, его интересовало только жертвоприношение. Жрец в очередной раз покачал головой, и объявил, что жертва не угодна богам, а затем, повинуясь окрику полководца, поспешил за новым бараном. В это время на холме появились лидийские воины Мардония и устремились к жрецам.

Павсаний, Эврианакт и несколько присутствующих при жертвоприношении военачальников были безоружны, поскольку перед священнодействием отдали свои мечи слугам. Но они были воинами и не растерялись. Сжав в руке посох-бактерион[77], Павсаний бросился на лидийца, увернулся от острого копья и мощным ударом поверг врага на землю. Следующего противника командующий обезоружил и сбил с ног. Оглянувшись, Павсаний увидел, что его командиры выхватили у жрецов бичи и изо всех сил хлещут лидийцев. Кровь брызгала в разные стороны, избитые воины с криками катались по земле, пытаясь закрыть лица от градом сыпавшихся на них ударов. В этот момент главный жрец возвестил, что боги приняли жертву. Павсаний отбросил посох, подхватил с земли шлем и побежал с холма вниз, громко крича, чтобы фаланга приготовилась к атаке. Гоплиты поднялись с земли, сбили со щитов торчащие в них стрелы и сомкнули ряды. «К бою!» – проревел Павсаний, становясь в строй, и фаланга ощетинилась копьями.

Мардоний почувствовал, что ситуация на поле сражения изменилась. Он видел, как дрогнул и сомкнулся вражеский строй, как полыхнули на солнце щиты и копья греков, почувствовал, как содрогнулась земля, когда тысячи гоплитов сделали первый шаг вперед. Фаланга пошла в атаку. Но персы не шелохнулись, а, стоя за стеной из щитов, продолжали вести стрельбу по противнику. Последний залп воины Мардония сделали с расстояния в несколько шагов, после чего забросили луки за спину и схватились за копья, акинаки и боевые топоры.

Стена из больших щитов, за которой укрылся противник, мешала спартанцам. Они отталкивали плетенки в сторону и одновременно отражали удары вражеских мечей и копий. Повалив преграду, греки пошли вперед и врезались в персидские ряды. Гоплиты ударами копий поражали персов в лицо, сбивали с ног ударами тяжелых щитов, пробивали насквозь вражеские щиты и доспехи. Азиатская пехота попятилась. Понимая, что враг силен своей сплоченностью и, пока не будет разбит строй фаланги, то эллины непобедимы, персидские командиры приказали своим воинам вступить в ближний бой. Персы храбро бросились вперед и стали руками ломать копья гоплитов, хватались за края щитов и вытаскивали врагов из строя. Лишившись копий, греки выхватили из ножен мечи и схватились с персами врукопашную.

Битва достигла наивысшего накала. Персы отчаянно рубились акинаками, но не могли сдержать напора стены из щитов и мечей, сминавшей все на своем пути. Увидев, что его пехота отступает, Мардоний решил ввести в бой тяжеловооруженную конницу. Он лично возглавил атаку панцирной кавалерии и повел тысячу отборных персидских всадников во фланг наступающей фаланге спартанцев. Лихие наездники врезались в греческие ряды, смешали их и сбили темп продвижения гоплитов. Сражение закипело с новой силой, персидская пехота воспряла духом и перешла в контратаку. Теперь уже лакедемоняне с трудом отражали вражеское наступление, а Мардоний продолжал наращивать натиск.

Бившийся в первых рядах спартанец Аримнест заметил высокого всадника на белом коне, руководившего вражеской