чуть лишь день, а он опять за ту ж работу.

      День кончится, и, по его расчету,

Ему всегда чего-нибудь недостает.

              Лишь кошелек нести сберется,

              То сердце у него сожмется;

      Придет к реке,— воротится опять.

«Как можно,— говорит,— от кошелька отстать,

Когда мне золото рекою само льется?»

      И наконец, Бедняк мой поседел,

                   Бедняк мой похудел;

Как золото его, Бедняк мой пожелтел.

Уж и о пышности он боле не смекает;

Он стал и слаб, и хил; здоровье и покой,

Утратил все; но все дрожащею рукой

      Из кошелька червонцы он таскает.

      Таскал, таскал... и чем же кончил он?

На лавке, где своим богатством любовался,

      На той же лавке он скончался,

Досчитывая свой девятый миллион.

Козьма Прутков 

ЦАПЛЯ И БЕГОВЫЕ ДРОЖКИ

На беговых помещик ехал дрожках.

      Летела цапля; он глядел.

      «Ах! почему такие ножки

      И мне Зевес не дал в удел?»

      А цапля тихо отвечает:

      «Не знаешь ты, Зевес то знает!»

Пусть баснь сию прочтет всяк строгий семьянин:

Коль ты татарином рожден, так будь татарин;

      Коль мещанином — мещанин,

      А дворянином— дворянин.

Но если ты кузнец и захотел быть барин,

                То знай, глупец,

                Что наконец

Не только не дадут тебе те длинны ножки,

Но даже отберут коротенькие дрожки.

ЧЕРВЯК И ПОПАДЬЯ

Однажды к попадье заполз червяк за шею;

И вот его достать велит она лакею.

      Слуга стал шарить попадью...

«Но что ты делаешь?!» — «Я червяка давлю».

Ах, если уж заполз к тебе червяк за шею,

Сама его дави и не давай лакею.

РАЗНИЦА ВКУСОВ

                 Казалось бы, ну как не знать

                                  Иль не слыхать

                        Старинного присловья,

                 Что спор о вкусах — пустословье?

                 Однако ж раз, в какой-то праздник,

       Случилось так, что с дедом за столом,

       В собрании гостей большом,

О вкусах начал спор его же внук, проказник.

Старик, разгорячась, сказал среди обеда:

                 «Щенок! тебе ль порочить деда?

Ты молод: все тебе и редька и свинина;

                 Глотаешь в день десяток дынь;

                 Тебе и горький хрен — малина,

                 А мне и бланманже — полынь!»

Читатель! в мире так устроено издавна:

                    Мы разнимся в судьбе,

                    Во вкусах и подавно.

Я этой басней пояснил тебе:

             С ума ты сходишь от Берлина;

             Мне ж больше нравится Медынь.

Тебе, дружок, и горький хрен — малина;

             А мне и бланманже — полынь.

ПОМЕЩИК И САДОВНИК

     Помещику однажды в воскресенье

          Поднес презент его сосед.

          То было некое растенье,

Какого, кажется, в Европе даже нет.

Помещик посадил его в оранжерею;

          Но как он сам не занимался ею

             (Он делом занят был другим:

             Вязал набрюшники родным),

То раз садовника к себе он призывает

             И говорит ему: «Ефим!

Блюди особенно ты за растеньем сим;

             Пусть хорошенько прозябает».

             Зима настала между тем.

Помещик о своем растенье вспоминает

             И так Ефима вопрошает:

    «Что? хорошо ль растенье прозябает?»

«Изрядно,— тот в ответ,— прозябло уж совсем!»

Пусть всяк садовника такого нанимает,

                          Который понимает,

             Что значит слово «прозябает».

СТАН И ГОЛОС

        Хороший стан, чем голос звучный,

        Иметь приятней во сто крат.

     Вам это пояснить я басней рад.

Какой-то становой, собой довольно тучный,

        Надевши ваточный халат,

        Присел к открытому окошку

        И молча начал гладить кошку.

Вдруг голос горлицы внезапно услыхал...

«Ах, если б голосом твоим я обладал,—

        Так молвил пристав,— я б у тещи

        Приятно пел в тенистой роще

И сродников своих пленял и услаждал!»

А горлица на то головкой покачала

И становому так, воркуя, отвечала:

    «А я твоей завидую судьбе:

        Мне голос дан, а стан тебе».

ПОМЕЩИК И ТРАВА

        На родину со службы воротясь,

Помещик молодой, любя во всем успехи,

Собрал своих крестьян: «Друзья, меж нами связь —

                Залог утехи;

Пойдемте же мои осматривать поля!»

И, преданность крестьян сей речью воспаля,

            Пошел он с ними купно.

«Что ж здесь мое?» — «Да все,— ответил голова—

            Вот тимофеева трава...»

«Мошенник!— тот вскричал.— Ты поступил преступно!

            Корысть мне недоступна;

Чужого не ищу; люблю свои права!

Мою траву отдать, конечно, пожалею;

Но эту возвратить немедля Тимофею!»

Оказия сия, по мне, уж не нова.

Антонов есть огонь, но нет того закону,

Чтобы всегда огонь принадлежал Антону.

ЧИНОВНИК И КУРИЦА

Чиновник толстенький, не очень молодой,

      По улице с бумагами под мышкой,

Потея и пыхтя и мучимый одышкой,

                   Бежал рысцой.

На встречных он глядел заботливо и странно,

             Хотя не видел никого,

И колыхалася на шее у него,

             Как маятник, с короной Анна.

На службу он спешил, твердя себе: «Беги,

                   Скорей беги! Ты знаешь,

Что экзекутор наш с той и другой ноги

             Твои в чулан упрячет сапоги,

             Коль ты хотя немножко опоздаешь!»

                   Он все бежал. Но вот