не было. Без матери и сестер, коих бы не стало, он себя помыслить не мог. И жене верным и надежным другом не стал бы, правила бы на Руси Шарлотта, да интересы бы блюла совсем не те, снедаемая ненавистью и разочарованием.

— То есть сейчас она, по-вашему, не разочарована? — не сдержавшись, усмехнулась я.

— Отчего же, хоть Игорь ей ликом по нраву пришелся, умна наша бритская принцесса, ложных надежд не питает. Думает о том, как царствовать в России и держать при этом мужа на коротком поводке. — Многоликий, вдруг став веселым, озорным мальчишкой, разулыбался и хитро нам подмигнул: — А я ей в том помогу. Да и вы ей понравились, оба. Ей нужна будет ваша поддержка и помощь.

Бог немного помолчал, и, снова превратившись в старца с добрыми карими глазами, сказал:

— Она могла стать лютым врагом, а станет надежной подругой и справедливой императрицей, искренне любящей свою семью и свой народ.

Жирный такой намек. Поняла-поняла, с Шарлоттой надо союзничать и дружить.

— Значит, там, у себя на Земле, я бы не нашла женского счастья?

— Замуж бы вышла, — не стал лукавить бог. — Но счастлива… Тут уж извини, милая… Всегда бы пустоту внутри ощущала. Оба маялись бы.

— Вон оно как…

— Я, Андрей-Иоанн Воронцов, добровольно явился в храм для заключения священного союза, — неожиданно проговорил князь.

Я опешила от такого заявления и вопросительно посмотрела на мужа, а он улыбнулся и, встав ко мне лицом, сказал:

— Раз уж мы здесь, в храме, и сам создатель с нами, так почему бы не повторить наши клятвы? Я готов взять в жены Марию…

— Семенову, — все еще пребывая в легком шоке, подсказала я.

— Марию Семенову! — уверенно повторил князь. — Здесь и сейчас.

— А ты, Мария Семенова, а ныне Софья-Мария Вяземская, добровольно ли явилась в храм для заключения священного союза? — подключился этот самый создатель.

Шутят они, что ли? Мы ведь уже женаты…

Ну да ладно! Почему бы снова не обвенчаться?

— Я, Мария Семенова, а ныне Софья-Мария Вяземская, добровольно явилась в храм для заключения священного союза, — сказала, глядя Андрею в глаза.

— Согласен ли ты, Андрей-Иоанн Воронцов, взять в жены Марию Семенову, а ныне Софью-Марию Вяземскую в жены и ввести в свой род?

— Согласен!

— Согласна ли ты, Мария Семенова, а ныне Софья-Мария Вяземская, стать женой Андрея-Иоанна Воронцова и войти в его род?

— Согласна!

Я вздрогнула, когда на мой лоб легла горячая ладонь, но тут же успокоилась, заметив, что и на лоб Андрея опустилась длань бога.

— Благословляю вас, дети мои. Будьте счастливы, терпимы друг к другу. Слушайте и слышьте друг друга, любите крепко и пронесите эту любовь через года! Живите по чести и станьте примером для следующих поколений вашего славного рода!

Голова закружилась. Я взволнованно вздохнула и увидела, как нас окутывает мягким мерцанием, струящимся из ладоней всевышнего. Зажмурилась на мгновение, а когда открыла глаза, поняла, что мы… уже дома. В городском особняке Воронцовых.

Если уж быть совсем точной — в спальне, возле самой кровати.

Намек ясен!

Первые мгновения мы просто стояли и смотрели друг на друга, не зная, что делать дальше. Ну то есть знали, конечно! Я в теории, а Андрей на практике…

Впрочем, о его практиках до меня я сейчас точно думать не стану!

Всё знали, всё понимали, но почему-то не могли преодолеть вдруг возникшую между нами преграду.

— Я не буду торопить. — Он даже отступил на шаг, давая мне больше свободного пространства.

Пространства, в котором я сейчас совсем не нуждалась.

— Не буду давить и…

— Всё это время я избегала тебя, потому что старушка… Многоликий наказал мне хранить невинность, — выпалила скороговоркой, пока он в приступе благородства вообще куда-нибудь не удрал, оставив и меня, и себя без честно заслуженной и отвоёванной брачной ночи. — Зачем наказал — непонятно, раз уж видел нас парой.

— А мне всё ясно. — Хриплый голос мужа действовал сильнее всякого афродизиака. Клубника и устрицы отдыхают. — Эта ночь должна была произойти между мной, Андреем Воронцовым, и Марией… Воронцовой. Не Софьей. Он просто давал нам время. Тебе — чтобы принять новую жизнь, а мне… — Андрей улыбнулся, и количество афродизиака в крови превысило все допустимые нормы. — А мне и нескольких дней хватило, чтобы понять, что схожу по тебе с ума, Маша. Что ты мне нужна… Ты одна. И чем дольше ты сохраняла дистанцию, тем сильнее мне хотелось быть рядом.

И всё-таки интриган этот их бог. Да ещё какой! Решил, что в нашем случае теория про запретный плод, который всегда сладок, сработает безотказно.

И ведь сработала же!

Хоть и без всяких теорий, запретов и наказов, я бы влюбилась в своего князя, пропала…

— Но, как уже сказал, я готов ждать столько, сколько потребуется.

— Ты сейчас издеваешься? — сощурившись, требовательно посмотрела на Андрея.

Ждать он готов…

А вот я больше не готова!

В глазах смешинки, на губах улыбка, а в руках… А в его руках спустя мгновение, через удар сердца оказалась я.

— Больше никаких издевательств, — шёпот коснулся губ за миг до поцелуя. — А значит, никаких промедлений…

— Поддерживаю…

Дыхание перехватило, закончились слова, улетучились все мысли, когда его губы соприкоснулись с моими. Нежное, лёгкое прикосновение уничтожило последние преграды и показало, как сильно мы друг в друге нуждались.

Нам тут же стало этого мало, тут же захотелось большего…

Скорее, быстрее…

Спустя минуту, а может, вечность, я поняла, что ненавижу его одежду. Все эти пуговицы на мундире ужасно злили! Подозреваю, что то же самое Андрей думал о моём корсаже. Пока его пальцы беспорядочно скользили по бесконечным крючкам, он продолжал меня целовать, словно боялся оторваться от моих губ, а я отвечала так, будто без прикосновений его губ больше никогда не смогу вздохнуть.

— Люблю тебя… — шептал он, продолжая храбро сражаться с моим бальным платьем.

— А я… тебя… — ответила еле слышно и рвано вздохнула, когда мне позволили это сделать.

От своего первого несмелого признанья, тихого, едва различимого, голова ещё больше закружилась, а от первых прикосновений к обнажённой коже я окончательно опьянела.

Захмелела от поцелуев, которыми он, казалось, хотел покрыть всё моё тело.

А уж как я этого хотела…

Даже не заметила, как мы оказались на постели. Как он накрыл меня собой и продолжил… сводить с ума. А я тянулась к нему, своему мужу, отзываясь на каждую ласку, на каждое касание губ к коже, сейчас такой чувствительной, как будто раскалённой.

Хотелось большего… сейчас же, скорее…

И в то же время чтобы мы до самого