Во-вторых, мы живы и победили. Конечно, так быстро это не закончится. Будет проводиться расследование, будут разбираться с наследником, да и мне с Андреем… тоже надо бы разобраться. Поговорить откровенно, рассказать о себе правду и от него добиться признаний.

Честно говоря, я была рада. Рада наконец получить возможность выговориться и больше ничего не утаивать.

Ну а в-третьих, Чет… Не знаю, что бы со мной стало, если бы он не привел ко мне князя. Несмотря на совершенные ошибки, аджан не рассказывал хаоситам о втором моем даре, молчал о том, что в теле Софьи иномирная душа, а в самый решающий момент и вовсе готов был пожертвовать собой ради меня.

Нет, за то, что паразит нервничать заставил, успешно прикидываясь умирающим, «спасибо» точно говорить не стану. Но немного успокоившись, придя в себя, я вспоминала о пережитом кошмаре уже не с таким отчаяньем.

Паяц! Как есть паяц!

И так оперативно слинял, когда Андрей меня с его груди в объятья забрал…

— Манечка, Машуня…

Я вздрогнула от тихого голоса и вскинула взгляд.

— Прости меня, подлеца такого, прости…

Чет не показывался, но был явно где-то поблизости.

— Я виноват…

— Чет, покажись! — устав таращиться в полумрак, потребовала я. — Покажись, несносный чертяка!

В сером полумраке спальни сначала проступили рога аджана. За ними показался хвост, мягкие пушистые лапы и наконец туловище с мордой, хранящей выражение не то мученика, не то раскаявшегося в своих злодеяниях преступника.

Как только Чет полностью нарисовался, схватила его в охапку, крепко к себе прижала. Да, он виноват, да, все могло закончиться очень плохо, но я точно знала, что действовал он не по доброй воле. Схватили его за одно место и все: ни дернуться, ни пискнуть.

— А теперь, Чет, рассказывай. Не отпущу, пока не узнаю всей правды.

Тяжело вздохнув, аджан прошептал:

— Я не мог тебе признаться. Даже намекнуть не имел права! Иначе бы меня отозвали, а к тебе приставили кого-то другого.

— Ты потому добивался от меня того договора? — догадалась я. — Тебе что-то было нужно, чтобы стать свободным?

— Сила твоя, — с тихим вздохом признался Виньецкий. — Чтобы артефакт, которым они меня к себе привязали, разрушить… Поначалу я хотел забрать ее хитростью, обманом, а потом… — Взволнованно выдохнув, он выпилил: — Я ни за что ее у тебя не возьму! Машка, Манюнечка, я не хотел! Очень, очень не хотел! Но они дергали меня за ниточки, как какую-то марионетку! Да что там… Я и есть их марионетка. Раб на побегушках…

Нет, все-таки надо было спалить к чертям собачьим всех хаоситов разом! И чтобы долго горели, мерзавцы. Чтобы даже следа, даже воспоминания от них не осталось!

Глаза затянуло мутной пеленой. Я сидела, смотрела на понуро опустившего голову Чета и чувствовала, как слезы оставляют на щеках мокрые дорожки.

— Что за артефакт и как тобой с помощью него управляют?

— Очень хитрый и опасный… Хаоситы — мастера создавать хитрые и опасные артефакты.

Вскоре стало ясно, что аджан для приспешников бога хаоса был что джинн из лампы. Дали ему задание, он выполз из артефакта, а как справился с квестом, так сразу полезай обратно.

Негодяи…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Он хранится не здесь, не в Московии, и даже не в России. Он у само́й верхушки хаоситов, — с горечью ответил Виньецкий на мой вопрос о местонахождении артефакта и его уничтожении. — Так просто его не найдешь и не разрушишь. И что самое скверное, я не один у них такой. Эти чудовища в совершенстве владеют артефакторной магией и научились приманивать к себе подобных мне.

— Вот даже как… — пробормотала я, расстроившись еще больше.

— Машка, но ты не прощай меня! Я ведь не раз и не два тебя обманул! — вдруг выдал хранитель и с жаром зачастил: — И про Андрея соврал, не моргнув глазом! Ты ему любая нужна, хоть пустая, хоть с магией! Он сам, когда это зелье в подарок принимал, в своих чувствах еще не разобрался. А потом понял, что никак ему без тебя. Просто никак!

Я задержала дыхание, заметив, как в дымке, растянувшейся по комнате, стали проступать все те же знакомые фигуры: Шуйского и Воронцова. Зазвучали голоса, далекие, приглушенные, и я стала с жадностью ловить каждое слово.

— Тут нечего исправлять, Леша. — Андрей похлопал друга по плечу и улыбнулся. Светло, искренне, как умел только он. — Я рад этому союзу, и мне уже все равно, проявится ли в ней искра или она так и останется пустышкой. Все равно… Я люблю ее, Леш. Пусть пустышка, но… моя. Самая желанная и любимая… Моя своенравная, непокорная княгиня…

Тут уж я совсем раскисла и, оставаясь верной своим старым привычкам, взяла и разревелась. От облегчения, от радости, от осознания, что дура я такая! Боялась обжечься, бежала от собственного счастья, не желая верить в сказку. А ведь сказка-то вот она — рядом.

То, как Андрей бросился за мной, не взирая на риск… Уже одно это перечеркивало все плохое. Да и не только он имел от меня тайны, я и сама многое от него скрывала. Нам просто нужно выслушать друг друга и…

Наконец услышать.

— Спасибо, Чет, — прошептала, смахивая слезы. Улыбнулась, смаргивая мутную пелену, и растроганно повторила: — Спасибо…

— Да какое там, Манюня, — отмахнулся чертяка. — Давно должен был все тебе показать и рассказать о чувствах князя, а вместо этого по приказу душегубов тянул тебя в храм.

Храм… Храм Многоликого…

Ну точно: эврика! Это ведь средоточие божественной силы, могущественный источник. Я собиралась направить в него свою силу, чтобы мою душу вытолкнуло из тела Софьи и вернуло на Землю. Но что, если направлю свои способности не на обмен душ, а на уничтожение «джинновой лампы»? Вдруг сработает?

Пока не попробую, точно не успокоюсь.

— Чет, скажи… — Я осеклась, заметив, как аджан в моих руках начал исчезать, истаивая дымкой, а у меня от отчаянья, мелькнувшего в его глазах, едва сердце не остановилось. — Че-е-ет, что происходит?!

— Прости, они зовут. Требуют… — И совсем тихо прежде, чем окончательно исчез, добавил: — Накажут.

Опомниться не успела, как осталась одна. Сидела и сжимала в руках завитки дыма, исчезающие в полумраке спальни.

— Софья! — Дверь распахнулась, являя моим глазам потрепанного мужа. Заметив слезы у меня в глазах, он приблизился ко мне и осторожно прижал к своей груди. — Не плачь, все закончилось. Теперь он тебя точно не тронет.

Муж решил, что я реву из-за Игоря, в то время как я уже плюнула на него и забыла.

А вот на