– «Моссад» действовал на основе разведданных, полученных от ЦРУ. Они полагали, что мой дядя использует свой фонд лишь в качестве прикрытия для помощи террористам по всей Европе. Но они ошибались. Не в первый раз полученная от ЦРУ информация была фальшивой.

Между ними как будто протянулась некая нить. Незримая, неозвученная – и тем не менее явственная. Один миг, и все изменилось. Реза Мохаммед опустил руку с зажатым в ней пистолетом.

– Сначала мои родители, мои бабушка и дед. Затем мой дядя. И, наконец, моя жена. Я и рад бы простить израильтян, но, увы, они сотворили слишком много зла.

Дуло ее «Беретты» все еще было нацелено в него.

– И ты считаешь, что захват самолета положит ему конец?

– Израиль потому ведет себя безнаказанно, что за его спиной стоят США. Израильтянам нет необходимости делать какие-то усилия, потому что они всегда могут рассчитывать на поддержку со стороны Америки.

– Поэтому вы наказываете Америку, чтобы надавить на Израиль?

Реза Мохаммед кивнул:

– Американцы не имеют права вмешиваться в то, что происходит в нашей части мира. Они должны понять, что им следует прекратить это делать. Они не понимают нас и потому должны оставить нас в покое. У меня нет ненависти к израильтянам. Нет ненависти к американцам. Я просто ненавижу тех, кто постоянно пытается уничтожить меня.

– А как насчет невинных людей? Неужели их можно убивать, чтобы донести до Америки свою точку зрения?

Реза Мохаммед открыл рот, но не издал ни звука. Автоматический ответ застрял у него в горле. Петра была слишком хорошо знакома с такими избитыми фразами, как «приемлемые жертвы» и «цель оправдывает средства». Эти фразы любили в Маджента-Хаус, но сейчас ни она, ни Реза Мохаммед не нуждались в их дешевой фальши. Его молчание было красноречивее любых слов. Невозможно защищать то, что не поддается защите. Петра видела перед собой человека, чьи убеждения и обиды были вполне искренни и законны, но который в глубине души знал всю горечь правды.

– Потому что лично я не понимаю, как этим можно хоть что-то исправить, – сказала Петра.

– Я ничего не пытаюсь исправить. Я лишь пытаюсь заставить их остановиться.

Реза на минуту задумался. Затем вопросительно посмотрел на нее:

– Кто ты?

– А ты? – в свою очередь спросила она.

Выражение его лица вновь изменилось. Вместо того чтобы смотреть на нее, теперь его взгляд был устремлен куда-то в пустоту за пределами самолета. В другое время. В другой мир.

– Мое имя Мустафа Села. Я палестинец. Мою страну у меня украли, мою семью разлучили. В глазах Запада мой народ – это грязные псы. – Его взгляд вновь обрел фокус. – Ты спрашивала, что довело меня до этого момента. Это не религия и не политика. Подумай о том, что я тебе рассказал, и скажи мне, что на моем месте ты не была бы такой, как я.

Я уже такая, как ты. Судьба отняла у нас обоих наших близких, подумала Петра, но вслух ничего не сказала. Реза Мохаммед медленно кивнул:

– Вот видишь, ты не можешь. Меня сюда привел гнев. Я пытался подавить его в себе. Но какие шансы у меня были? Никаких. Вот что такое быть палестинцем.

Петра опустила «Беретту».

– Что бы ни случилось с нами, «Сыновья Саббаха» потерпели поражение. Я обозначила все двенадцать рейсов из списка на диске, который достала из кармана твоего пиджака. Ни один самолет из списка не поднимется в воздух. Пока идет регистрация на рейсы, остальные «Сыновья Саббаха» будут опознаны и арестованы.

– Ты лжешь! – заявил Реза, но ей было видно, что он сам в это не верит.

Она печально улыбнулась.

– Ты даже не проверил свой карман… Итак, ты знаешь, что мне известно про эти рейсы. Ты также знаешь, что я была в кабине пилотов. Что из этого следует? То, что я отправила мое сообщение.

– А как же люди на этом самолете? Тебе все равно, что с ними случится?

– Все кончено, – сказала Петра.

Он задумчиво склонил голову.

– Наше послание миру останется тем же. Он узнает, что могло произойти. Шансы спастись минимальные. Этого хватит, чтобы закалить наши сердца. В конце концов, это самое главное. – Они посмотрели друг на друга без всякой вражды, затем Реза Мохаммед добавил: – Пусть будет что будет. Так даже лучше. Идеальный вариант.

* * *

Свет вырубается – снаружи кто-то отключил вспомогательный генератор. Похоже, началось. Иллюминаторы задраены, дверь кабины пилотов закрыта. Мы в полной темноте и не видим друг друга. Приобретенные навыки и мои естественные инстинкты включаются одновременно. Я вскидываю «Беретту» и целюсь в темноту. Я отпускаю предохранитель; мой палец начинает давить на спусковой крючок. Но я не стреляю. Не могу.

Реза Мохаммед – или Мустафа Села – тоже. Я представляю его перед собой, этакое зеркальное отражение меня самой. Я не могу выстрелить в него, потому что не могу выстрелить в себя. Потому что именно это произошло бы, нажми я до конца на спусковой крючок. Возвращаю на место предохранитель и опускаю пистолет. Чему быть, того не миновать. Я готова встретить мою судьбу.

Мы оба не проронили ни слова. Снизу до нас доносятся крики. Затем трижды гремят взрывы. Затем – треск автоматной очереди. Нам слышны крики. Я слышу знакомый мне акцент. Он принадлежит анонимному солдату. На лестнице, ведущей из основной части самолета на верхнюю палубу, раздается топот тяжелых ботинок. Темноту прорезают красные лазерные лучи. Ярко-алая точка сначала танцует по моему лицу, затем замирает у меня на груди.

Самолет не взорвался. Мустафа Села не нажал кнопки на «Уокмэне». Не выстрелил из своего «Смит-энд-Вессона 645». Мы с ним одинаковы, он и я. Ни один из нас не оказался здесь добровольно. Нас обоих сюда и в этот момент привел неумолимый рок.

С задней части верхней палубы доносится хлопок выстрела. В чернильной тьме мне ничего не видно, кроме вырвавшейся из дула вспышки. Затем передо мной что-то с тяжелым стуком падает на пол. На его месте могла быть я. Но это не я. Я все еще стою на ногах. Значит, я жива.

* * *

06:17 по Гринвичу

Александер закурил свой привычный «Ротманс» и посмотрел на кассету на рабочем столе. Из восьми террористов, захвативших рейс BA283 авиакомпании «Бритиш эйруэйз», семеро погибли. Восьмого террориста, женщину, обнаружили в туалете. В иных обстоятельствах это можно было счесть комичным. Во время штурма самолета силами бойцов САС[13] два человека были убиты и четырнадцать получили ранения, в том числе трое – тяжелые. Как ни печальны были эти потери, по мнению Александера, число жертв было на редкость низким. Внутри тесного пространства коммерческого авиалайнера можно было ожидать гораздо более высокие цифры человеческих потерь.