Как же это все случилось? Александеру было понятно одно: преследуя некие собственные цели, Петра действовала независимо от него. Анонимный звонок, сделанный в Маджента-Хаус по коду допуска, пока еще не удалось отследить. Что-то подсказывало Александеру, что этого никогда не произойдет – Петра наверняка постаралась. По крайней мере, звонивший предупредил его о ее присутствии на борту, таким образом давая ему время связаться с Бойдом, у которого, в свою очередь, имелись связи с начальством САС в Херефорде. С подсказки Бойда Александер выдал себя за «технического координатора» операции.

Петра. Где она?

В том хаосе, который последовал за окончанием штурма самолета, Петра проскользнула сквозь сети и исчезла. Александер отлично понимал: для человека с такой подготовкой, как у нее, сделать это было проще простого. После Мальты она не объявилась ни под одной из известных ему масок; с банковских счетов, открытых на их имена, не было снято ни цента. Из чего Александер был вынужден заключить, что теперь у нее имеется, по крайней мере, одна собственная маска, никак не связанная с Маджента-Хаус.

Раздался стук в дверь. Вошла Рози.

– Он готов? – спросил Александер.

– Да, сэр. Ждет внизу. Но у меня еще кое-что.

– Что именно?

– Я только что получила подтверждение, что позавчера она была в Цюрихе. В «Банке Анри Лодера». Вышла оттуда в половину четвертого дня.

Номерной счет был открыт специально с той целью, чтобы на него поступали платежи от Серра. Это не был личный счет Петры.

– Значит, она с Мальты улетела в Цюрих, – произнес Александер. – Нам также известно, что вчера вечером она была в Париже. Но что нам известно о ней сегодня утром?

– Сэр, деньги полностью сняты со счета.

– Что?

– Деньги за устранение Леона Гилера. Их больше нет. Она закрыла счет и вышла из банка, перекинув через плечо сумку с наличностью.

Кровь отлила от лица Александера.

– С миллионом долларов?

– На самом деле там было даже больше. Она также уже получила первый транш из пятисот тысяч за угон самолета. За минусом вычетов, это примерно миллион и восемьдесят тысяч.

* * *

Александер налил себе из кофейника чашку кофе. Комната была небольшой, без окон. В ее центре стоял круглый стол, а вокруг него – шесть обтянутых кожей вращающихся стульев. Крошечные лампочки с вольфрамовой нитью, установленные на потолке, отбрасывали вниз десяток конусов света. Стены были серые. Так же, как и ковер на полу.

– Извините, что пригласил вас сюда в такой час.

– Мне неинтересны ваши извинения, – ответил Фрэнк Уайт.

– Тогда давайте сразу перейдем к делу. Эта женщина – Марина Гауденци – у вас с ней был роман.

– Верно. Был.

– Уверен, что это очень удобно. В том смысле, что вы жили с ней в одном доме.

– Вы это к чему?

– К тому, что вам было поручено держать ее в поле зрения. А не спать с ней.

Сложив на груди руки, Фрэнк молча откинулся на спинку стула.

– Что случилось? – потребовал Александер.

– Послушайте, если вам было нужно, чтобы за ней кто-то следил, почему вы не поселили ее где-то еще? Почему именно в моем доме? При этом ни разу не сказали мне, что, собственно, я должен подмечать.

– Мне это казалось очевидным.

– Но только не мне. В нашу с вами договоренность это не входило. Или вы забыли? Да, когда-то, бывая за границей, я изредка оказывал вам услуги, если наши с вами сферы интересов пересекались. Я продавал крохи информации, встречался, не привлекая к себе внимания, с нужными людьми, смотрел в оба, когда речь шла о политически чувствительных областях, в которых мы оба работали. Но дальше этого дело не шло. Вы знаете это не хуже, чем я. Так что не пытайтесь переписать правила. Тем более что делать это уже поздно.

Александер сел напротив Фрэнка.

– В таком случае что, по-вашему, входило в ваши обязанности?

– Быть начеку, смотреть, с кем она встречалась, и все такое прочее. Просматривать ее конверты в холле…

– И с кем же она встречалась?

– Кроме меня, насколько мне известно, ни с кем. Ни с кем другим я ее не видел. Что касается ее почты, то я даже не утруждал себя. Если честно, поговорив с ней пару раз, я потерял всякий интерес к тому, что вам было от меня нужно.

Александер напрягся.

– А вы, я смотрю, романтик… Как мило!

– Вы не производите впечатления человека, которому понятны такие вещи.

– И где, по-вашему, она сейчас?

– Понятия не имею. Она никогда не сообщала мне о своих планах. Последнее, что она сказала мне, – «увидимся вечером».

– И вы надеетесь увидеть ее снова?

– Нет, – Фрэнк отрицательно покачал головой.

– А почему нет? Мне казалось, что вы двое…

– Она не станет рисковать, вступая со мной в контакт, и всё из-за вас.

– Вы этого не знаете.

– Вообще-то, знаю. Более того, я знаю, кто она такая на самом деле. Ее имя Стефани Патрик. Она рассказала мне все. Кроме как о вас. Предполагаю, опасаясь за мою безопасность. Она понятия не имела, что я уже знаю, кто вы такой. И каков род вашей деятельности.

Александер на минуту задумался:

– Боюсь, в таком случае она для вас потеряна.

– Как и для вас. Разница в том, что я рад за нее, потому что она наконец обрела свободу.

* * *

Черное такси довезло Фрэнка до Керзон-стрит, откуда он пешком отправился в супермаркет «Европа» купить молока и хлеба. Ему вспомнилось, как совсем недавно именно здесь он встретил Марину, вернее, Стефани. Тогда она была настроена к нему враждебно. Представив ее сердитое лицо, Фрэнк невольно улыбнулся. Но самое большое чудо состояло в том, что он в нее влюбился…

Расплатившись за покупки, Уайт вышел из супермаркета. Пока он был в магазине, дождь превратился в ливень. Рядом с ним в дверном проеме стоял какой-то мужчина, пытаясь найти там спасение от разверзнувшихся хлябей небесных. Хотя три пальца на его правой руке и два на левой были замотаны пластырем, он довольно ловко крутил себе самокрутку. Наконец та была готова.

– У меня для вас сообщение, – сказал незнакомец, закурив.

– Что? – Фрэнк решил, что ослышался.

– Она позвонила мне вчера вечером. Из Парижа. Сегодня утром она едет дальше, но просила меня найти вас.

Керзон-стрит осветила вспышка молнии, следом за которой прогромыхал гром. Его рокот как будто прокатился через них обоих. Фрэнк хотел задать незнакомцу тысячу вопросов, но вместо этого лишь молча таращился на него. Тот, похоже, отлично это понял, потому что с улыбкой сказал: