В 1985 году ЦРУ подготовило рапорт, в котором предполагало причастность советских спецслужб к покушению, хотя и оговаривалось, что доказательства этого крайне шаткие[772]. Затем выяснилось, что этот рапорт был намеренно составлен с таким расчетом, дабы угодить взглядам то ли Рональда Рейгана, то ли шефа ЦРУ Уильяма Кейси (воинствующего антикоммуниста покроя испанской «Фаланги» и сенатора Маккарти). Иными словами, доказательства подгонялись под заранее известный вывод[773] (метод, хорошо известный польскому МВД, которое точно так же в 1968 году пристегивало сионистов к студенческим выступлениям в стране). Впрочем, американская администрация, видимо, и сама не слишком доверяла рапорту, поскольку Вашингтон ни разу не обвинил КГБ в причастности к покушению, даром что именно тогда холодная война пошла на новый виток, и ЦРУ получило серьезные козыри: летом 1985 года на сторону США перешли два агента КГБ — Олег Гордиевский и Виталий Юрченко. Причем второй (на минуточку — глава собственной безопасности Первого главного управления) перебежал к американцам как раз в Риме, где занимался расследованием грабежа в советском посольстве. И вот, получив такой подарок, американцы никак им не воспользовались для подкрепления своих подозрений. Выходит, ни Гордиевский, ни Юрченко не располагали интересующей Вашингтон информацией о выстрелах на площади Святого Петра. Более того, на протяжении пяти лет, с 1980 по 1985 год, ЦРУ могло читать переписку КГБ с зарубежными резидентурами, так как получило необходимую информацию от перебежчика Виктора Шеймова и сумело разместить под Москвой устройство для перехвата закрытых данных[774]. То, что КГБ никоим образом не причастен к покушению на римского папу, косвенно доказывается и отсутствием данных об этом в знаменитом «архиве Митрохина», где содержится обширная информация о деятельности советской разведки по всему миру. Генерал-майор КГБ Олег Калугин, перебежавший в 1995 году, также ничего об этом не знал.

Из показаний Агджи стало известно, что в марте 1980 года он побывал в Тегеране и встретился там с советским разведчиком Владимиром Кузичкиным, который 2 июня 1982 года тоже перебежал к англичанам. Отсюда возникла версия, что Кузичкин-то и передал Агдже поручение советского руководства убрать первосвященника[775]. Но мог ли Кузичкин, фигура далеко не главная в иранской сети, отдавать такие поручения? На тот момент резидентом КГБ в Иране являлся Леонид Шебаршин. Кроме него, на встречи выезжал еще Игорь Сабиров, которого Кузичкин очень часто возил на своей машине. Сам Кузичкин, по словам исследователя вопроса В. Д. Поволяева, был «невзрачный малый, всегда готовый услужить, — собственно, Сабиров на него никогда и внимания не обращал… Кузичкин был этаким сотрудником на подхвате… В городе, где-нибудь на закрытом повороте, он скорехонько высаживал из машины Игоря и ехал дальше, а Сабиров начинал кропотливую проверку: нет ли хвоста?» [776]

Иран был не лучшим местом для встреч советских разведчиков с турецкими террористами. Страна, в которой только что отгремела исламская революция, в тот момент еще наслаждалась свободой, поскольку все партии, прежде сидевшие в подполье, начали действовать открыто. Но за гостями из Москвы иранцы пристально следили: « если кто-нибудь выходил из посольства, за ним тут же пристраивался хвост из нескольких человек. Были засечены случаи, когда одного посольского сотрудника или работника советской компании, выполнявшей контракт, пасли целых три бригады…» [777]

Что делал в Иране Агджа, мы знаем — скрывался от турецкой полиции, разыскивавшей его после бегства из тюрьмы. Но встречался ли он вообще с Кузичкиным? Итальянские судьи, которые вели дело Антонова, пришли к выводу, что весь сюжет с Кузичкиным был выдуман Агджой, для которого такой навет ничего не стоил: по свидетельству переводчика болгарского посольства Асена Марчевского, он сделал целых сто шестнадцать заявлений, позже признанных ложными[778].

Примечательно, что после побега Кузичкин ни разу не встречался с итальянскими следователями, ведущими дело о покушении на римского папу. Хотя, казалось бы, удача сама шла им в руки — тот самый человек, который якобы направил Агджу на убийство понтифика, теперь скрывался от КГБ и готов был поделиться грязными секретами советских коллег. Однако британцы, которые приютили его, не проявили никакой инициативы в этом деле, а итальянцы пришли к выводу, что это — ложный след[779].

Суд над турецким стрелком длился всего три дня. Уже 22 июля его приговорили к пожизненному заключению. Иоанн Павел II в это время оставался в больнице. Во время операции у него откачали три литра крови и провели колостомию, но это не помешало ему уже спустя несколько дней записать краткую молитву «Ангел Господень», в которой он назвал покушавшегося своим братом. Молитва, прочитанная слабым голосом, произвела на всех тягостное впечатление. «Уж лучше бы этот брат вошел в семью другим способом», — прокомментировал журналист Андре Фроссар[780].

Двадцатого мая Войтыла впервые после ранения смог самостоятельно поесть, третьего июня вернулся в папские апартаменты, но уже через неделю у него подскочила температура, и еще через десять дней, двадцатого июня, понтифик вновь оказался в клинике «Джемелли». Поначалу врачи были в растерянности, но вскоре выяснили причину ухудшения состояния пациента — цитомегаловирус, проникший в организм при переливании крови. Войтыле прописали глюкозу и жаропонижающее. «Синедрион», как первосвященник шутливо называл врачебный консилиум, посоветовал римскому папе не заниматься делами до выздоровления, а вместо этого читать книжки. Иоанн Павел II послушался докторов и выбрал для развлечения «Камо грядеши» Сенкевича и «Курьера из Варшавы» — воспоминания руководителя польской редакции радио «Свободная Европа» Яна Новака-Езеранского о службе в Армии Крайовой и варшавском восстании 1944 года[781]. Окончательно он покинул больницу лишь 14 августа.