Польские «чекисты» пытались организовать провокацию и против Иоанна Павла II. Для этого в 1983 году в архиве подняли мнимый дневник бывшей сотрудницы «Тыгодника повшехного» Ирены Кинашевской, которая в начале 1960‐х годов обменивалась письмами с Войтылой и записывала его проповеди. Ходили слухи, будто в то время между епископом и журналисткой существовала интимная связь. И вот теперь о слухах вспомнили, вновь достали материалы, собранные на Кинашевскую, и с их помощью состряпали «дневник», который затем подбросили ксендзу Анджею Бардецкому из краковской курии. Следующим шагом должна была стать инсценировка ограбления квартиры ксендза и визит милиции, которая в ходе осмотра места происшествия «случайно» обнаружила бы записи Кинашевской, чтобы в дальнейшем использовать их для компрометирования понтифика (по некоторым данным записи должен был вручить римскому папе лично Ярузельский в качестве «акта доброй воли»). Но случилось непредвиденное: руководитель оперативной группы Гжегож Петровский устроил со своими подчиненными праздничный обед в ресторане, отмечая удачное окончание дела, после чего, приняв на грудь, сел за руль служебной машины и врезался в дерево. Весь Краков узнал об этой аварии: незадачливых рыцарей плаща и кинжала доставили в милицию для проверки личностей, откуда известие вмиг разлетелось по городу. Руководство понизило Петровского и его товарищей в должности, но от продолжения интриги не отказалось. Спустя два дня после аварии в квартире Бардецкого действительно провели обыск, однако ничего не нашли. Священник, поставленный в известность о визите непонятных личностей, вовремя обнаружил подброшенные материалы и уничтожил их[803].

* * *

Военное положение, кажется, ожесточило Войтылу. Теперь он не протестовал против гонки вооружений, как прежде, хотя голоса понтифика было бы достаточно, чтобы сорвать предложение Рейгана по размещению в Европе ракет средней дальности, с которым он выступил в январе 1983 года[804]. Более того, Ватикан одернул и Католическую конференцию США, которая второй год готовила послание пастве о проблемах войны и мира. В проекте послания авторы проводили мысль, что главная задача в настоящий момент — ядерное разоружение, а права человека могут и подождать. Иоанн Павел II не мог разделить такое мнение, как не одобрял он теперь и обвинений в милитаризме, которые руководство американских католиков адресовало Рейгану. В том же январе североамериканских иерархов и экспертов вызвали в Ватикан для консультаций. Делегированный Святым престолом для корректировки проекта Ян Схотте указал, что несмотря на набирающий обороты в католической теологии пацифизм, за нормативную основу церковного взгляда на вооруженные конфликты пока еще принимается концепция справедливой войны, хотя служителям церкви и зазорно принимать сторону одного из участников политических споров — они должны стоять над ними[805]. Таким образом американским братьям во Христе напомнили, что им следует думать о вечном, а не атаковать собственное правительство слева. Все это было, естественно, на руку Рейгану.

В Италии на рубеже 1981–1982 годов кипели свои страсти. Седьмого декабря 1981 года «Красные бригады» похитили в Вероне заместителя начальника Южно-европейского штаба наземных войск НАТО Джеймса Дозиера, бригадного генерала армии США. Его поиски, ничуть не уступавшие по размаху поискам Альдо Моро, увенчались успехом 28 января, когда штурмом была взята квартира, где удерживался американец.

Одновременно полиция наносила удар за ударом по ультраправым террористам — Революционным вооруженным ячейкам, которые после нападения коммунистов на римскую штаб-квартиру неофашистов в январе 1978 года развернули настоящую войну против левых и государства. Частью этой войны, как установило следствие, был августовский теракт в Болонье — цитадели левых сил. Весной 1982 года почти все остававшиеся на свободе активисты фашистского подполья были схвачены или убиты.

Как и в Польше, в Риме Войтыла вставал очень рано — в 5:30 («не без труда», как сам признавался). Затем более часа молился в часовне перед распятием и образом Ченстоховской Богоматери. В 7:30 он служил совместную литургию со своими секретарями и другими священниками, приглашая туда избранных гостей и монахинь из персонала. В 8:30 у него был завтрак. С половины десятого до одиннадцати понтифик обычно писал, причем делал это нередко в часовне перед образом святого причастия и по давно заведенному обычаю верх каждой страницы помечал короткой молитвой. С 11:00 до 13:30 римский папа принимал гостей, затем был обед, в 15:00 Войтыла минут десять отдыхал, потом отправлялся на прогулку по садам Ватикана, в продолжение которой обязательно читал хотя бы одну молитву из цикла розария. Тогда же, в три часа дня, госсекретариат присылал ему запечатанную папку с текущими делами. Содержимое сортировали секретари, представляя его Иоанну Павлу II на подпись либо на рассмотрение. Вечером снова шли официальные встречи. Не менее раза в неделю римский папа встречался с руководством курии: госсекретарем, главами Конгрегации вероучения и Конгрегации по делам епископов, заместителем госсекретаря по кадрам и секретарем Управления межгосударственных церковных дел. В 19:30 был ужин, а через полтора часа из госсекретариата приходила вторая папка с делами. В одиннадцать вечера понтифик ложился спать.

Подчиненных Войтыла очаровывал своей доступностью и мягкостью. Секретарь-заирец Эмери Кабонго (первый чернокожий на этой должности) вспоминал, что за шесть лет работы с римским папой тот ни разу не указал ему, как надо выполнять свою работу. Войтыла никогда не сердился на чужие промахи, но зато, бывало, раздражался, если кто-то сведущий противоречил в чем-то правде католической веры, как ее понимал наместник святого Петра.

Войтыла и на Святом престоле оставался человеком молитвы. Джон Мэджи однажды не смог найти первосвященника в его апартаментах и по совету близких понтифику лиц заглянул в часовню. Но Иоанна Павла II не оказалось и там. Тогда секретарю сказали, чтобы он опустил взор на пол часовни. И действительно, там недвижимо в полной тишине лежал римский папа, распростершись крестом. Еженедельно он исповедовался польскому священнику и каждую пятницу (а на Великий пост — ежедневно) проходил крестные пути. Кроме того, каждый день принимал причастие, молился даже по пути на аудиенцию или после нее (из‐за чего, кстати, регулярно опаздывал). Молился не только за себя или за разрешение каких-либо вопросов, но и за тех людей, которые присылали ему письма с такой просьбой, а писем этих были десятки! Ежедневно секретари и монахини составляли списки этих лиц и выкладывали их на папском подколеннике. Там же лежали письма с благодарностями, если молитва помогла[806].