Глядя, как я тихо хихикаю, тринадцатый господин изумленно спросил:

– Жоси, разве ты не злишься?

Я покачала головой:

– Юйтань относилась ко мне как к сестре, и ее добрые чувства были совершенно искренними. Что до остального, то разве есть люди, которые никогда не оказывались в безвыходном положении? Если я кого-то и виню, то лишь Небо за жестокость.

– Ты всегда готова простить кого угодно, – сказал тринадцатый, пристально глядя на меня. – И всегда желаешь сохранить в памяти лишь хорошее.

Я опустила голову.

– Его Величество мог предотвратить все это, – бесцветным голосом произнесла я после короткого молчания. – Но он этого не сделал.

– Его Величество с самого начала намеренно позволил Юйтань покинуть дворец, – быстро проговорил тринадцатый господин. – Как только та вернулась, чтобы вновь прислуживать в высочайшем присутствии, Его Величество тут же велел Гао Уюну напомнить всем о наказаниях, положенных за нарушения правил павильона Янсиньдянь. Позднее он велел забить до смерти служанку, что много болтала, и приказал всем, включая Юйтань, наблюдать за казнью, чтобы она послужила предупреждением.

Я только покачала головой.

– Возможно, отпуская Юйтань, он действительно намеревался забыть о ней, но более важной причиной было то, что, раз уж все придворные дамы зала Цяньцингун отпущены со службы, не имело никакого смысла оставлять при себе одну Юйтань, давно миновавшую тот возраст, в котором обычно покидают дворец. Однако потом, когда девятый принц понял, что не хочет лишиться столь полезной пешки, Юйтань пришла ко мне просить оставить ее во дворце. Его Величеству ничего не мешало еще тогда обо всем мне рассказать и прямым приказом вынудить Юйтань уйти – я бы не сказала и слова поперек. Его Величество, однако, не сделал этого, решив пустить все на самотек, и позволил ей остаться. В конце концов, выгони он ее из дворца – кто знает, на какие еще уловки пошли бы девятый господин с остальными. Лучше уж оставить возле себя соглядатая, которого давно знаешь, и одним ударом убить двух зайцев: умышленно позволять Юйтань узнать то, о чем должен узнать девятый господин, и не давать ей пронюхать о том, что девятый господин ни в коем случае узнать не должен. Кроме того, Юйтань можно было использовать и для отслеживания действий девятого господина, и даже для того, чтобы передавать ему ложные сведения.

– Я понимаю, что не смогу заставить тебя перестать тревожиться, – вздохнул тринадцатый, – но царственный брат действительно надеялся, что Юйтань исправится, и ни в коем случае не хотел расстроить тебя. Согласно дворцовому уставу, вина любой служанки ложится и на членов ее семьи, но ради тебя царственный брат пощадил родственников Юйтань и не стал проводить следствие. В этот раз он бы не расправился с ней с такой ненавистью, если бы не сильное беспокойство о тебе. Вероятно, единственным промахом царственного брата было то, что он недооценил вашу с Юйтань дружбу.

– Девятый господин и Его Величество совместными усилиями убили Юйтань, а я оказалась их сообщницей, – мрачно улыбнулась я.

– Я знаю, что ты грустишь из-за нее, но ты не можешь обвинять во всем себя, – заметил тринадцатый.

Опустившись на подушку, я пробормотала:

– Тринадцатый господин, должно быть, догадывается, что мне пришлось пережить за столь короткий срок. Когда ушла моя старшая сестра, я сильно страдала, но она закончила свою жизнь с улыбкой на лице, и я, думая о бесчисленных горестях ее жизненного пути, чувствовала невообразимое облегчение. Думаю, о том, как умер Ли-анда, тебе давно известно. Юйтань была мне словно младшая сестра, и, даже если она совершила ошибку, как он мог наказать ее столь жестоко? А остальные непричастные, к примеру Чжан Цяньин? Да, пусть он совершал дурные поступки, но и он не заслужил подобного. А о скольких еще случаях я не знаю? Теперь я не чувствую в этом дворце ничего, кроме страха. Он похож на чудовище, без остановки пожирающее людей.

Тринадцатый господин хотел что-то сказать, но я взмахнула рукой и, опустив москитную сетку, сказала:

– Мне нужно отдохнуть.

Он молча посидел рядом, затем тихо вздохнул и ушел.

Я в забытьи лежала на кровати, почти задремав, когда вдруг услышала:

– Барышня!

– Цяохуэй? – воскликнула я, тут же открыв глаза.

– Да, барышня, это я, – сказала Цяохуэй, опустившись у постели на одно колено.

Я резко поднялась и толкнула ее к дверям:

– Уходи, тебе нельзя быть здесь.

– Барышня, да ведь Его Величество сам велел мне прийти во дворец, чтобы прислуживать вам! – воскликнула Цяохуэй.

– Я так и знала, что это Его Величество велел тебе прийти, потому и хочу, чтобы ты скорее ушла, – начав плакать, ответила я.

Цяохуэй присела рядом, тесно прижавшись, обняла меня и спросила:

– Что же случилось? Я слышала от господина Гао, что барышня забеременела. Почему же вы так небрежны к себе? Можете излить мне душу. Я с детства прислуживала хозяйке, и, можно сказать, вы выросли на моих глазах. Пожалуй, это будет непозволительно, но я признаюсь, что в душе относилась к хозяйке как к старшей сестре, а к молодой хозяйке – как к младшей.

Я тут же вспомнила Жолань и, упав в объятия Цяохуэй, разрыдалась.

– Никакие печали не могут быть важнее, чем будущее дитя, – сказала девушка. – Хозяйка бы сильно расстроилась, увидев вас сейчас. А ведь барышня обещала хозяйке, что обязательно будет хорошо заботиться о себе.

Я продолжала плакать, и тут сбоку ко мне подскочила Чэнхуань с криком:

– Тетушка!

Я обернулась к ней, торопливо утирая слезы:

– Откуда ты здесь взялась?

– Тетя, давай я расскажу тебе смешную историю, хорошо? – предложила Чэнхуань.

– Давай в другой раз, – ответила я.

– Тогда я спою тебе, – не унималась девочка.

Я погладила ее по голове со словами:

– Давай и это в другой раз. Сегодня тетушке не хочется.

Чэнхуань забралась на кровать и протянула мне свою левую руку, показывая три огромные мозоли на пальцах:

– Тетя, я очень усердно учусь музыке.

– Когда ты научишься хорошо играть, твой отец будет очень рад, – кивнула я, погладив ее мозоли.

– Тетушка, а ты разве не рада? – спросила Чэнхуань.

Я заставила себя улыбнуться:

– Рада, тетя тоже очень рада.

Чэнхуань наклонила голову и долго разглядывала меня, после чего произнесла:

– Тетя, я слышала, как царственный дядюшка сказал, что ты родишь мне младшего братика.

Я коротко кивнула. Девочка обрадовалась и сказала: