Жизнь в Горе понемногу налаживалась.

Король просыпался ко второму завтраку, умывался и подкреплял силы вместе с Кастами, проработавшими ночную смену. А потом направлялся к оружейникам, принимавшим его наиболее охотно и даже поручавшим мелкую работу, или к шлифовальщикам, или к стекольщикам, где тихо сидел в своем уголке и чуть дышал от изумления и восторга. Механики его на порог не пускали, а зловредные ювелиры неизменно ставили рядом кого-нибудь из подмастерьев, внимательно наблюдавшего, чтоб гость чего не стырил потихоньку. К воинам он не ходил, опасаясь прескверного нрава Старейшины Эшви и новых боев, а у Хранителей Слов (или попросту Словоблудов) у него начинали кипеть мозги — от безуспешных попыток переварить поток славословий, старательно переводимых на элронский. К летописцам же Денхольм заглядывал только за тем, чтоб убедиться: проводник по-прежнему сидит и скрипит своей отточенной палочкой. Приоткрывал дверь — и тут же аккуратно возвращал в исходное положение.

Потом король купался с таким наслаждением и остервенением, будто старался отмыться на весь оставшийся путь, о котором вспоминал все реже, и обедал с большим вкусом, пробуя каждое новое блюдо или вино, на которые не скупилась хозяйка Тренни.

И шел осматривать Срединные залы, где часто сталкивался с призраком шута, бродящего с полоумными глазами, ртом, распахнутым во всю ширь, и не замечающим ничего, кроме каменных изваяний, панно, мозаики пола, всем телом ловящего постоянно сменяющееся настроение сказочных гротов.

Ближе к ужину его разыскивал Торни и «вел в гости», заранее договорившись с каким-нибудь из Родов. Перед королем открывались гостеприимные двери, и все чудеса, коими славился новый Род, показывались с неизменными гордостью и радушием. За просмотр полагалось платить, и ни разу Денхольму не удалось ускользнуть без угощения и вдумчивого разговора. Причем все без исключения беседы крутились вокруг чуждых человеку гномьих проблем: Кастов, как всегда, мало интересовали новости с поверхности.

Однажды Сердитый гном привел его на седьмой верхний ярус. Покряхтел, повозился, отпирая тугую дверь. И король очутился в покоях дивной красоты. И пустоты.

— А где же хозяева? — удивился он. — Неужели все на работах?

Как он успел понять, Касты редко работали одновременно всем семейством, педантично разделив время суток на смены.

— Все хозяева здесь, — сумрачно ответил гном, поведя могучими плечами. — Это усыпальница Сторожек, Хольмер. Я решил, что ты должен на нее посмотреть…

Король внимательно осмотрелся. И с суеверным ужасом понял, что хрустальные статуи на добротных и изящных скамьях — это гномы, окаменевшие после смерти.

Ушедшие в камень…

— Когда-то здесь жили живые, — тихо пояснил Торни. — До тех пор, пока Круг Старейшин не признал первый ярус над Коллирегом пригодным для жилья. И не отдал его дальним родичам, прибывшим в Гору после вашей дурацкой Войны Магии. Шестой ярус стал Седьмым, и два древних Рода воспротивились своей участи. Семь — число нехорошее даже для Кастов, сулящее беды и неудачи. Конфликт уладить не удалось: как назло, стали гибнуть гномы, по-глупому, нелепо. Но все они были сыновьями Обреченных Жить Под Роковой Цифрой, как лицемерно-горестно называли несчастных наши словоблуды. И оба Рода покинули Гору, не взяв ни единой вещи из Проклятых Покоев. Покинули, разбив священную троицу Главенствующих Родов, куда входили и мы Хермы. Они ушли. Покои, чтоб не пустовали, отвели под усыпальницу, здраво рассудив, что мертвым все равно. А наш Род идущий от героя Херма и сестры самого Эксара, чью булавку ты носишь столь небрежно, потеснили другие предприимчивые Касты, и от былого величия осталась лишь тень…

Король обнажил голову и неторопливо пошел вдоль застывших навеки тел, возможно даже современников Итани, бойцов из его воинства, первым ударившего по врагам, если верить древней рукописи…

— Все Касты со смертью уходят в Камень Замерзшей Воды, — бормотал за его спиной Сердитый гном, и в речах его сквозила непривычная уху печаль. — Они не попадают к вашему Йоттею, их души отлетают в Чертоги Кователя на славный пир после доброй работы. А куда улетит душа Каста-Наполовину? Как хоронить человека, чье тело по обычаям предков должно быть предано Священному Огню? Встретимся ли мы за той призрачной чертой, что вы, люди, называете Последним Порогом?

И король второй раз за недолгую четверть часа задохнулся от ужаса, осознав, о КОМ говорит не в меру серьезный гном.

— Не рано ли ты его хоронишь, Торни? Эйви-Эйви, конечно, стар, но…

— С чего ты взял, что он стар? — возмутился Бородатый. — Ему еще жить да жить… Если бы не ты! — добавил он ни с того ни с сего. — Ладно, Хольмер, пойдем, я тебе еще одну штуку покажу, — и нетерпеливо дернул короля за рукав.

Непочтительно быстро протащив Денхольма мимо окаменевших тел, Торни вывел его на небольшую площадку, открытую всем ветрам. Король мгновенно ослеп от яркого солнечного света, а когда проморгался и сумел разлепить едкие от слез ресницы, понял, что парит над Ласторгом, словно гигантская птица.

— Так ли надо было ломиться в закрытую дверь, а, Хольмер? — даже ехидство гнома было приправлено грустью. — Немного ниже, но область — как на ладони. Смотри, радуйся.

— Красиво, — прошагав бок о бок с проводником сотни миль, Денхольм приучился не обращать внимания на насмешливые интонации, начисто пропуская их мимо ушей. — Вас, Кастов, трудно понять: перевалы замуровали так, что не подступишься, а здесь — заходи кто хочет, бери что хочешь…

— Ага, — согласно кивнул Торни, — если ты птица, эльф или веллиар. Да и то попробуй сначала пробиться сквозь охранное заклинание. Ни истинно Светлые, ни истинно Темные не пойдут в это окно: эльфы уважают места Последнего Приюта, иначе от их Лианноров[24]давно бы одни пеньки остались. А веллиары с пониманием относятся к месту Ритуальных Ножниц, обрывающих жизненную Нить до срока. А именно так называется этот балкон. Под нами пропасть, Хольмер, Пропасть Разбитых Сердец, как поэтично ее окрестили в Ласторге. Ладно, пойдем: здесь нельзя находиться слишком долго. И тем более — для простого утоления любопытства.

Король уходил со смешанным чувством.

С одной стороны, он был благодарен Сердитому Гному за столь роскошный подарок, ведь еще одна гномья легенда сделалась явью…

Вот только ни одна легенда не уточняла, что Камнем Смерти для Кастов является хрусталь. И Денхольма передернуло от отвращения и скорби при виде хрустального флакона из-под высохших столетия назад духов.

— Ну, Хольмер! — хмыкнул Сердитый гном. — Только не надо драматизировать! Камень он и есть камень, причем весьма красивый. И создал его Сам Кователь, между прочим, заморозив текучую воду на радость живущим. Хрусталь — камень ликования над несовершенной плотью, никак не меньше. Стоит ли ломать свою дурацкую башку над тем, кем раньше была твоя заздравная чаша! Ведь глина — это тоже прах тел человеческих! Но вино, которое ты пьешь из доброго кувшина, почему-то не отравляет жизнь дурными укорами!