Пфальцграфиня, шаг за шагом восстанавливая в памяти подробности виденного, усмехнулась, качнув головой, рванув прядь волос. Эрмелинде неизвестно, что у сиятельного есть женщина. Герцогиня. Умница и красавица. Это не малолетняя пигалица, а опытная искусительница, побывавшая замужем. Со связями и огромным состоянием. Покойный Фальгахен был прав — на дурака Бригахбург не похож, и размениваться на нищую сиротку — рискуя потерять влиятельную любовницу с далеко идущими планами стать её мужем — не станет.

А её, Наташи, нет. Она умерла. И ничего вокруг не изменилось. Так же идёт дождь, день сменяет ночь. Никто не рыдает над её могилой. Наоборот, сестра радуется, что вернулся титул. Неважно, какой ценой. Цель оправдывает средства. Преступники не мучаются угрызениями совести. Они наслаждаются жизнью. Карл снова прав: кому она нужна? Ну, выйдет, объявится… Сорвёт далеко идущие планы малолетки и её сообщников. Они не допустят воскрешения пфальцграфини. Убьют и закопают в саду у роз, которые она приводила в порядок.

От очередного болезненного рывка волос, остановилась, потирая травмированную кожу головы.

То, что она услышала дальше, надолго погрузило её в шоковое состояние.

Эрмелинда просила графа подтвердить, что он видел её мёртвой. И он согласился. Не раздумывая. Не сомневаясь. Не колеблясь. Оказывается, так быстрее оформить вступление в наследование. Налицо сговор. Лжесвидетельство. «Что тебе за это пообещали, Герард фон Бригахбург? Какая цена твоей совести?» Заныло сердце. Душа стонала. Израненная, но живая. Она любила этого мужчину, мечтала о счастье с ним… Он оказался намного хуже, чем она думала о нём. Как же она заблуждалась!.. Господи, как больно!

Подняла в бессилии глаза к потолку, призывая небеса послать ей терпение.

Что дальше? Лжесвидетель проникся участью сиротки, одарив покровительственным поцелуем в макушку. Поладили.

В висках бьётся пульс. Набатом. Нестерпимо. Сдавила руками голову. Сволочи. Все сволочи. Делят её золото. Её титул. Её наследство. Да как они смеют?!

Вихрь вопросов, на которые не находилось ответов, собирался в маленькое, но разрушительное торнадо.

Пальцы автоматически разглаживали волосы, заплетая в косу. Она сейчас встанет, пойдёт к нему и всё выскажет. Да, скажет: «Подлый трус, выходи!» А он там её и придушит. Схватит за тонкую шею и сожмёт сильными пальцами. Что ему стоит свернуть тощую цыплячью шею, когда он тяжеленным мечом управляется играючи. Весь боевой запал пропал, уступив место сомнению и нерешительности.

Плеснув на ладони воды из кувшина с веником, оттирала лицо от сажи. Вспомнив про ведро, перешла за ширму.

Увлечённо смывала маслянистую копоть, когда дуновение ветерка прошлось прохладой по влажному лицу и рукам. Жёлтый свет свечи озарил комнату.

Наташа прислушалась: «Фиона?» С лица стекали капли воды, впитываясь в ворот платья. Выглянув из укрытия, обмерла. Перегородка отделяла её от Герарда, стоящего к ней спиной и держащего плошку со светилом.

Утёршись рукавом, отпрянула в угол, нащупывая кинжал и приникая к щели между створками. Что ему здесь нужно?

Мужчина прошёл к камину, продвигаясь вдоль полки, кончиками пальцев касался разложенных на ней предметов. Вернулся к вешалке, оглаживая ткань платьев, утыкаясь в них лицом, тяжело втягивая воздух. Поворачивался вокруг себя, медленно скользя взором по стенам, ложу, полу, словно хотел запомнить. Остановив взгляд на кувшине с ветками, шагнул к столу, наклоняясь, рассматривая.

Девушка дрожала, не в силах сделать шаг, отделяющий её от того, в подлое коварство которого не верилось. Она помнила его другим: честным, справедливым, всеми уважаемым. Может ли измениться человек за пару месяцев?

Желание выйти было настолько сильным, что она не чувствовала боли от впившихся в ладони ногтей. Боялась ошибиться и погибнуть от его руки. За что он может желать ей смерти? Она его не предавала. Это он предатель и изменник. Неужели в нём не осталось ничего святого, и он забыл обо всём, что она сделала для него и его семьи? Сквозь призму собравшихся слёз следила за пятном света, скрывшимся за закрытой дверью. Гость ушёл.

Присела на скамью, унимая дрожь. Если он пришёл сюда, значит, помнит её. Мучает совесть? Рискнуть и пойти к нему? У него другая женщина. И что? Это его личное дело, с кем спать. Наташе нужна помощь. Она расскажет ему о своих догадках и назовёт имена убийц. Граф — человек из этого мира и знает, как в такой ситуации поступить правильно. Поможет, если не действием, то советом.

Потерев лицо ладонями, выдохнув, шагнула к двери, включая фонарик.

Торопливо миновав коридор, выскочила на лестничную площадку. Завернула за угол. Горящий на стене факел указал покои, где поместили гостя.

Не останавливаясь, лишая себя возможности передумать и отступить, гася лампион, с разгона толкнула дверь, притормаживая на пороге, всматриваясь в темноту.

Света из коридора оказалось недостаточно, чтобы рассмотреть обстановку.

Шагнула вперёд:

— Господин граф, — надтреснутый громкий голос сорвался на хрип. Она кашлянула: — Я…

— Вижу, — недовольный возглас раздался сбоку, совсем близко. Наташа вздрогнула, отшатываясь. Пальцы мужчины железной хваткой обхватили её плечо и дёрнули на себя так, что ей пришлось привстать на цыпочки, чтобы облегчить пронзившую руку боль. — Ты одна?

Дверь со стоном захлопнулась. Комната погрузилась во тьму.

Девушка рванулась, выкрикнув:

— Да!.. А с кем…

— Замолчи, маленькая дрянь, — шипели ей в ухо, продолжая держать за плечо и с силой толкая в сторону.

Пфальцграфиня, ударившись коленями о край ложа, теряя равновесие, зарылась лицом в постель. Сжимающие её шею сзади твёрдые пальцы Герарда не давали поднять голову.

Наташа запаниковала. Совсем недавно она находилась в подобной ситуации. Но тогда Карл не желал ей смерти. Сейчас же… Господи, как она ошиблась!

Услышала громкий шёпот у лица:

— Я ждал вас. — Давление на шею усилилось. Затворница молчала, не в силах пискнуть, осторожно шаря в складках платья в поисках кинжала. — Но такой вариант тоже не исключал. Запомни: я сделаю то, ради чего прибыл сюда, и никто мне не сможет помешать или отвлечь. Если тебе есть в чём покаяться, приходи утром, как все благовоспитанные девицы. А теперь молись…

Девушка толком не поняла, что произошло.

Ей вывернули кисть со сжатым кинжалом так, что она дико взвыла от точечных ударов боли не только в руке, но и в сдавленном горле, и затем на неё обрушилось ощущение пустоты вокруг себя.

Её тряхнули, как мешок с картошкой перед броском на прицеп.

Послышался треск ткани и стремительный головокружительный полёт воспринялся как облегчение. В какой-то миг померещилось, что она съезжает на спине с ледяной горки, как в детстве, когда сбежавшие вниз санки нагло помахали полозьями, и в широко открытых глазах мелькают голые заснеженные верхушки деревьев.