– Прости… чего тебе жаль?

– Возможно, я не совсем верно выразился. – Если не считать ускоренного курса, пройденного Али за время его плавания по Нилу, он мало что знал о кораблях. – Я имею в виду флот, подобный тому, который Зейди привел к озеру Дэвабада. Флотилию с кораблями и джиннами со всего волшебного мира.

– И сколько времени понадобилось Зейди, чтобы собрать такой флот?

– Десятилетия, – признался Али. – Но все же… ты можешь себе такое представить?

– Ализейд, я в курсе твоей склонности терять связь с реальностью, но ты же знаешь, что невозможно просто взять из ниоткуда сотню кораблей, отправить их в десятки разных портов, убедить джиннов следовать за тобой, а затем очутиться в озере, не имеющем выхода к морю, да?

Он пожал плечами:

– Не знаю, не знаю. Однажды я уговорил самую устрашающую и хитроумную пиратку на всем нтаранском побережье поднять бунт на корабле.

Физа отломила ветку и бросила ему в голову.

– Ничего ты меня не уговаривал. Это я воспользовалась вашим бедственным положением.

– А если бы я назначил тебя главной? Ты стала бы адмиралом Физой.

– Если и есть что-то менее вероятное, чем то, что ты получишь в свое распоряжение флот, так это то, что все эти джинны согласятся выполнять приказы преступницы и шафитки.

Али прищелкнул языком:

– Ты себя недооцениваешь. Твой экипаж тобой восхищается, ты потрясающе наблюдательная и ухитряешься…

Физа застонала:

– Если бы кто другой делал мне такие комплименты, я бы подумала, что он пытается залезть ко мне в постель, но ты еще хуже – ты в самом деле пытаешься взять меня на работу, не так ли?

– У меня получилось?

– Нет. – Они зашли в тень пары раскидистых деревьев. Вдруг действительно стало резко темнеть, из-под густого лиственного полога просвечивали осколки свинцового неба. Словно в насмешку над ее ранними словами, начал накрапывать дождь. – Я здесь только потому, что повара твоей матери готовят невероятно вкусно, а Нари до сих пор ищет способ избавиться от этого, – Физа дернула воротник, демонстрируя змею под кожей.

Али не поверил в ее равнодушие.

– Даже я каждый раз, когда вижу это клеймо, злюсь. Тебя оно, наверное, приводит в лютую ярость: – Он развернулся к ней лицом, чтобы обратиться к ней серьезно. – Физа, я знаю, что не мне просить тебя рисковать своей жизнью, но…

Острая боль вступила ему в голову.

Али ахнул и упал на колени. Он потрогал лоб и увидел, что рука стала мокрой – от дождя, а не от крови. Его словно с силой приложили молотком, и каждый удар сердца отдавался новой болью в висках.

– Эй, с тобой все в порядке? – спросила Физа.

Али поморщился.

– Мне как будто что-то ударило. – Он снова коснулся больного места. По ощущениям, удар пришелся по лбу, но боль, как ни странно, казалась… глубже и пульсировала под черепом, расходясь волнами.

– Я ничего не вижу. – Когда Али не ответил, Физа опустилась рядом с ним на колени. – Что-то ты неважно выглядишь. Может, мне позвать Нари?

– Я…

Но Али не мог связать и двух слов. Он дрожал, пот выступил на его лице, а дождь усилился. Боль в голове ослабла, уступив мерному барабанному бою под влажной кожей. Каждая капля, казалось, задевала что-то внутри него, как будто Али был поверхностью пруда, по которому пробегала рябь.

Однажды я уже испытывал точно такую же боль – за мгновение до того, как озеро поднялось и поглотило Цитадель.

– Физа, – прошептал он. – Кажется, нам нужно увести народ с пляжа.

Без всякого предупреждения дождь хлынул, как из ведра. Завывал ветер, рвал на нем одежду и тащил в сторону моря. Али слышал, как внизу ругаются и суетятся матросы, закрепляя такелаж и инструменты.

Физа рывком подняла его на ноги.

– Забудь про пляж. Я отведу тебя к Нахиде.

Но едва они преодолели поворот, как стало ясно, что дорога к замку предстоит не менее опасная.

Небо на западе походило на котел без крышки, в котором пенились и кипели грозовые тучи. Земля с каждой минутой становилась все темнее, как будто кто-то на горизонте опрокинул огромную чернильницу.

Али вздохнул.

– Муссонные дожди… всегда такие?

Физа побледнела.

– Нет. – Она повернулась к нему, а затем резко отпрянула, отпуская его. – Твои глаза… – испуганно прошептана она. – С ними что-то не так.

– Мои глаза?

Али инстинктивно потянулся, чтобы коснуться лица, но, увидев свои руки, застыл на месте. Вода струйками обвивалась вокруг его пальцев. Точно как тогда, когда Али использовал магию маридов.

Но сейчас Али ничего не делал.

Нет. О нет…

– Физа… – сказал он, охваченный ужасом.

Беги. Но Али не успел договорить. Что-то постороннее ворвалось в его мысли, одновременно чужое и жутко знакомое. Оно охватило его, украло его, а затем Али, вопреки собственной воле, схватил Физу за руку и отшвырнул ее в ближайшее дерево.

Она рухнула на землю, кровь потекла по ее лицу, смешивалась с дождем.

– Только не смей умирать, – предупредил марид устами Али, глядя на смертную, неподвижно лежащую в траве. – Мой народ сыт по горло этими долгами.

Он прикрыл тело девушки разлапистой веткой, пряча ее от посторонних глаз. Меры предосторожности никогда не бывают лишними.

Марид закрыл глаза джинна, в которого вселился, не обращая внимания на шепот ветра, уговаривающего вернуться обратно в облака. Его послали расследовать другие шепоты, страхи встречных речных духов и сплетни океанских волн.

Так он и сделал, погрузившись в воспоминания джинна.

Это не заняло много времени. В первом же видении Себек, речной властелин, выходил из Нила, вставая на защиту двух смертных, которые не должны были ничего для него значить. В следующем – безжалостный крокодил настойчиво обучал одного из этих смертных ловить поток и предостерегал того бежать, с неподдельной тревогой в древнем, жестоком лице. Но Себек не помогал смертным, не бесплатно.

– Ох, кузен, – пробормотал марид муссона. – Что ты наделал?

Нари корила себя, возвращаясь в комнату.

Какая же ты наивная! Неужели действительно решила, что, если теперь ты называешь его братом, все ваши разногласия сразу исчезнут? Джамшид был знатным Дэвом, который провел десять лет при храме и до недавнего времени даже разговоры с шафитами считал чем-то запретным. Его воспитывал Каве, и одному Богу известно, каких рассказов о шафитах он наслушался за свое детство.