Во всех случаях боевой дух стал крайне низким, о чем докладывал в Москву генерал Клебер: «Меня стало сильно беспокоить состояние Интернациональных бригад. Там происходит много событий: меняется отношение к ним испанцев и их отношение к испанцам; волнуют вопросы боевого духа; шовинизм некоторых национальностей (особенно французов, поляков и итальянцев); желание вернуться на родину; наличие врагов в рядах Интербригад. Крайне важно срочно прислать крупную фигуру из большого дома, в целях обеспечения лидерства в этом отношении»[700].

В следующем докладе говорилось, что «значительное большинство политических лидеров, солдат, чиновников и политических партий республиканской Испании… считает Интербригады чуждым образованием, бандой незваных гостей…». При этом сами иностранные добровольцы «чувствовали отношение к себе как к иностранному легиону, которым готовы пожертвовать», так как их всегда бросали в самые опасные атаки, в которых они видели «сознательные усилия погубить интернациональный контингент». Некоторые Интербригады оставались на фронте по «150 дней подряд». В XIII Интербригаде капитан Рер «совершил самоубийство в бою, потому что не мог больше чего-либо приказывать своим обессиленным подчиненным и в то же время считал себя не вправе требовать от командования отдыха для них»[701].

В еще одном докладе Ворошилову, переданном Сталину, отмечались «пессимизм и отсутствие веры в победу» (последнее особенно усилилось после Брунетской операции). Многие интербригадовцы чувствовали себя обманутыми. Они добровольно приехали на полгода, но по истечении этого срока их не отпускали домой[702].

…Самым же поразительным было создание Интербригадами собственного концлагеря, названного «лагерем Лукача». За три месяца начиная с 1 августа туда отправили не менее 4 тысяч человек[703].

Несмотря на неблагоприятное начало «активной военной политики» правительства Негрина, новый премьер-министр надеялся, что образ его умеренного и дисциплинированного кабинета убедит западные правительства изменить отношение к Испании. Он сумел произвести благоприятное впечатление на Идена и Черчилля, но первому оставалось провести на посту всего полгода, после чего он подал в отставку в знак протеста против политики Чемберлена, а второй до самого конца испанской войны оставался не у дел.

Британское правительство старалось сохранить Францию в лагере сторонников невмешательства, спекулируя на ее страхе изоляции перед лицом Гитлера. Комитет по невмешательству из восьми стран принял 8 марта новый план контроля, подразумевавший наблюдение за сухопутными и морскими границами Испании, чтобы пресечь поток оружия и добровольцев. Морским патрулям полагалось сторожить испанские берега со стороны океана, тогда как за Средиземноморское побережье отвечали немцы и итальянцы[704].

Дипломатическая игра в «нас там нет» получила сильный удар 23 марта 1937 года, когда итальянский посол граф Гранди открыто признал в выступлении перед Комитетом по невмешательству, что в Испании находятся итальянские войска, и предупредил, что они не будут выведены, пока в войне не будет одержана победа[705]. Но и тогда германо-итальянское вмешательство осталось «непризнанным». Единственным практическим шагом стала мера по предотвращению иностранного «добровольчества»: все страны-участницы должны были принять законы, запрещавшие добровольную воинскую службу в Испании. Это должно было остановить желавших вступить в Интербригады, при этом игнорировалась служба граждан стран – членов «оси» допустить появления баз в военных формированиях другой стороны. Кроме того, единственной реальной преградой поставкам вооружений были Пиренеи, следовательно, опять страдала республика. Но националистам было мало и этого. Вирджиния Коулз столкнулась в Саламанке с серьезным недовольством британским правительством: там твердо верили, что невмешательство – «коммунистический заговор с целью ослабить Франко, препятствуя поступлению иностранной помощи»[706].

Националистам был на руку также изоляционизм США, позволявший многим влиятельным сторонникам Франко в Вашингтоне оказывать им помощь. Правительство Рузвельта с самого начала оказывало политике невмешательства скрытую поддержку. Затем, в январе 1937 года, когда компания «Вималерт» из Нью-Джерси задумала отправить в Испанию самолеты, конгресс принял закон, не позволявший этого делать. Внушительное большинство в обеих палатах выступало за запрет, но допущенная сенатом техническая ошибка предоставила компании время для погрузки самолетов и авиационных двигателей на испанское судно «Mar Cantabrico» в порту Нью-Йорка.

Судно отплыло 6 января, за сутки до вступления в силу нового закона, дозагрузилось в Мексике и, выдавая себя за британское, направилось в баскские воды. Обман не удался: 4 марта навстречу кораблю вышел из Ферроля крейсер националистов «Canarias». «Mar Cantabrico» был арестован 8 марта, все матросы-испанцы были казнены. До сих пор точно не выяснено, кто предупредил националистов о маршруте судна, хотя известно, что германское посольство в Вашингтоне передавало в Берлин много сведений по этому поводу[707].

20 апреля вступило в силу решение о контроле портов и границ: за побережьем стали следить военно-морские патрули Великобритании, Франции, Германии и Италии. Бесполезность этой меры продемонстрировал тот факт, что к моменту ее отмены осенью того же года не было сообщено ни об одном случае нарушения соглашения. Опасные инциденты имели место 24 и 29 мая, когда порт Пальма-де-Майорки подвергли бомбардировке вылетевшие из Валенсии бомбардировщики с русскими летчиками за штурвалами. 24 мая бомбы падали у самых бортов итальянских военных кораблей «Quarto» и «Mirabello», германского эсминца «Albatross» и британского эсминца «HMS Hardy».

29 мая бомба, сброшенная республиканским самолетом, угодила в итальянский линкор «Barletta», убив шесть членов экипажа, в тот же день было два прямых попадания в германский линкор «Deutschland», убившие 20 матросов и ранившие 73. Гитлер, узнав об этом, впал в необузданную ярость: Нейрат едва уговорил его не объявлять республике войну. Тогда фюрер приказал германскому ВМФ, в том числе линкору «Admiral Scheer», обстрелять в отместку незащищенный город Альмерию. По оценке местных властей, по городу было выпущено более 200 снарядов, 20 человек погибло, 50 было ранено, 40 домов разрушено.