Прието хотел, чтобы республиканская авиация в ответ атаковала все германские военные суда, что было бы равносильно объявлению войны. Встревоженные коммунисты запросили по радио инструкций из Москвы. Реакция Сталина была ожидаемой: он был против предложения Прието, так как провоцирование Гитлера беспокоило его больше всего остального. Позже появились слухи, что существовал приказ ликвидировать Прието, если тот проявит настойчивость. На заседании Совета министров против его плана выступили Хираль и Эрнандес. Негрин и Асанья решили направить ноты протеста Генеральному секретарю Лиги Наций и министрам иностранных дел Франции и Великобритании. Однако Форин Офис и Ке-д’Орсе[708] сочли, что ответ Германии был обоснованным. После этого Альварес дель Вайо потребовал внеочередного заседания Лиги Наций, но безрезультатно[709].

30 мая Германия и Италия вышли из Комитета по невмешательству. Невилл Чемберлен, ставший 17 мая премьер-министром, попытался успокоить Гитлера «четкими и обдуманными» попытками убедить Германию вернуться в комитет. Немцы, поняв, что ситуация сулит им новые преимущества, заявили 15 июня, что неопознанная подводная лодка нанесла торпедный удар по крейсеру «Leipzig» в водах недалеко от Орана, и потребовали введения санкций против республики. Этот инцидент они использовали как оправдание своего отказа участвовать в морском патрулировании. Республика отрицала, что имеет какое-либо отношение к случившемуся.

Германия и Италия лучше координировали свою испанскую политику, чем Англия и Франция. Признав в ноябре 1936 года режим Бургоса, они выступали за предоставление прав воюющих сторон участникам противостояния, что способствовало бы прекращению «контроля невмешательства». Британцы были против этого предложения, которое привело бы к проблемам для свободы британского судоходства.

Французское правительство (возглавляемое теперь Камилем Шотаном, но все еще включающее Блюма и Дельбоса) знало, что ВМФ националистов, пользовавшийся негласной помощью итальянских субмарин, способен устроить блокаду республике и тем самым принудить ее к капитуляции. Негрин посетил Париж, где его выслушали с сочувствием. Французы обещали не предоставлять националистам прав воюющей стороны, однако британское правительство предложило компромиссную формулу: предоставление данного статуса только после вывода иностранных войск. Затем «вывод» был заменен «существенным сокращением», что повлекло жонглирование цифрами и процентами.

В конце июля итальянцы приступили к кампании беспорядочных рейдов «легионерских» субмарин и бомбардировщиков с Майорки. Только за август они пустили ко дну 200 тысяч тонн грузов, предназначавшихся для республиканской Испании, включая 8 британских и 18 других нейтральных торговых судов. 23 августа Чиано сделал запись о визите британского поверенного в делах в Риме: «Инграм сделал дружественный демарш в связи с торпедной атакой в Средиземном море. Я ответил вполне дерзко. Он ушел почти удовлетворенный»[710].

31 июля итальянская подводная лодка «Irida» ударила торпедами по британскому эсминцу «HMS Havock» к северу от Аликанте. 3 сентября Чиано записал: «Весь оркестр – Франция, Россия, Британия. Тема – пиратство в Средиземном море. Виновны – фашисты. Дуче совершенно спокоен. Глядя в сторону Лондона, он не верит, что англичане хотят столкновения с нами»[711]. Такие выводы Муссолини не вызывают удивления: британского посла лорда Перта Чиано назвал позже (возможно, с излишним оптимизмом)«настоящим новообращенным», человеком, «понявшим и даже полюбившим фашизм». Так или иначе, Чемберлен, не последовав совету Идена, писал напрямую Муссолини дружеские письма, воображая, что сумеет оторвать его от Гитлера. Перту он поручил начать готовить договор о дружбе с Муссолини. Его личной посланницей стала невестка, леди Чемберлен, гордо носившая фашистские символы и значки.

Тем временем в Консервативной партии начинала формироваться небольшая группа, сознававшая опасность политики Чемберлена. Один из ее членов, Гарольд Николсон, соглашался с мнением Даффа Купера, что «вторая германская война началась в июле 1936 года, когда немцы начали интервенцию в Испании». Развивая эту мысль, он предупреждал, что «состоятельные классы этой страны с их безумной профранкистской позицией поставили нас в крайне опасное положение»[712]. Единственной областью, где правительство консерваторов было готово проявить хоть какую-то твердость, было Средиземное море – водный путь в империю. Главной заботой британцев было не допустить появления баз «оси» на испанской территории после завершения гражданской войны.

22 июня Иден заявил в связи с нападением на «Leipzig», что «субмарины патрулирующих в испанских водах (включая Западное Средиземноморье) держав должны подняться на поверхность, так же и стороны в Испании должны быть проинформированы о необходимости поступить аналогичным образом»[713]. После этого у патрулирующих держав появилось бы право атаковать любую невсплывшую подлодку. Итальянцы при поддержке немцев заблокировали это предложение как «беспочвенное»: наибольшая опасность возникла бы для «легионерских» подлодок.

Французы, используя, без сомнения, предложение Идена, созвали в Нионе на берегу Женевского озера конференцию для обсуждения положения в Средиземном море, но Италия и Германия отказались в ней участвовать. Нацистское правительство заявило, что инцидент с крейсером «Leipzig» не исчерпан, а итальянцы заявили протест против выдвинутого СССР прямого обвинения в постоянных нападениях на подводные лодки. Британцы и французы восприняли решение стран «оси» «с сожалением» и добавили, что будут держать их в курсе событий.

Нейрат предупредил Чиано, что британская военно-морская разведка засекла обмен сигналами между итальянскими субмаринами. Чиано, зная, что опасаться почти нечего, ответил, что в будущем подлодки будут осторожнее. На конференции в Нионе было экстренно принято решение атаковать силами ВМФ стран-подписантов любую невсплывшую подводную лодку, замеченную вблизи места торпедирования[714]. О нападениях с воздуха и на поверхности моря не было, правда, сказано ни слова – речь об этом должна была пойти позднее, на заседании Лиги Наций в Женеве. Британцы обусловили свое согласие с этим решением таким количеством оговорок, преследовавших цель побудить итальянцев присоединиться к соглашению, что вся затея лишалась всякого смысла – Муссолини хвастался Гитлеру, что не прекратит своих «торпедных операций» ни при каких условиях.

16 сентября Негрин принял участие в обсуждении событий в Средиземном море в Лиге Наций. Он потребовал прекращения фарса, но его слова не возымели действия. Он доказывал, что сохранение видимости невмешательства равносильно разжиганию войны, и требовал официального признания, что Германия и Италия совершают агрессию. Его поддержали только СССР и Мексика.