в руки при каждой покупке, а кредит отсутствует в какой-либо форме. Дело в том, что если в действие вступает кредит как покупательное средство, отличное от наличных денег, то реальная связь между ценами товаров и общей массой средств обращения становится гораздо более сложной и уже не допускает столь прямого ее выражения. Поэтому «утверждение, что увеличение количества денег повышает цены, а уменьшение понижает их, является простейшим в теории денежного обращения, и без него у нас не было бы ключа ни к одному из ее других положений»[848].

Переходя к характеристике второго принципа, Дж. Ст. Милль отмечал, что стоимость денег не более точно, чем стоимость всех других товаров, определяется спросом и предложением. Но конечным регулятором их стоимости являются издержки производства.

Вместе с тем действие данного регулятора предполагает свободное денежное обращение, предоставленное самому себе. Однако правительства, по словам Дж. Ст. Милля, не всегда пускали его на «самотек». Критикуя в этой связи меркантилистскую политику в сфере денежного обращения, Дж. Ст. Милль писал: «Они пытались препятствовать изменению количества денег в соответствии со стихийными законами и старались регулировать его по своему усмотрению, обычно с намерением удержать в стране большее количество денег, чем их оставалось бы в противоположном случае. До недавнего времени политика всех правительств состояла в том, чтобы запрещать экспорт и переплавку денег, тогда как, поощряя экспорт и сдерживая импорт других вещей, они стремились обеспечить постоянный приток денег к себе в страну. Таким образом, правительства потворствовали укоренению двух предрассудков: они привлекали или думали, что привлекают, больше денег в страну, что они считали равносильным увеличению богатства; и доставляли или думали, что доставляют, всем производителям и торговцам высокие цены, которые люди всегда принимают за действительное преимущество, хотя оно и не является таковым»[849].

По мнению Дж. Ст. Милля, правительства, стремившиеся искусственно определять стоимость денег, регулируя их предложение, никогда не преуспевали в проведении подобной политики. Ее недостатки заключались в следующем. Прежде всего, всякие запреты на экспорт и переплавку монеты никогда не были действенными. Кроме того, товар столь малого в сравнении с его стоимостью объема не составляло труда провезти контрабандой и тем более переплавить, вследствие чего даже самые строгие меры не могли предотвратить этих действий. Наконец, весь риск, какой правительство имело возможность придавать им, вознаграждался весьма умеренной прибылью. Поэтому «стремясь к той же цели иным, более окольным путем, а именно создавая трудности на пути превращения выручки за экспорт товаров из денег в какой-нибудь другой товар, правительства не были столь же неудачны. Правда, им не удавалось обеспечить постоянный приток денег к себе в страну; но они были в состоянии в известной мере удерживать количество денег выше его естественного уровня и этим устраняли исключительную зависимость стоимости денег от причин, которые определяют стоимость предметов при отсутствии искусственного вмешательства»[850].

Будучи сторонником политики экономического либерализма, Дж. Ст. Милль считал необходимым сделать два допущения для адекватного понимания сути рассматриваемого вопроса. Во-первых, наличие такой ситуации, когда денежное обращение не регулируется искусственно, а осуществляется свободно. Во-вторых, при таком положении за чеканку монет не взимается плата, а потому стоимость денег будет соответствовать стоимости слитка, из которого они изготовлены[851].

Поясняя свою мысль, Дж. Ст. Милль утверждал, что труд и расходы по чеканке, если ими не обременяют владельца монет, сами по себе не повышают стоимости данного предмета. В этой связи Дж. Ст. Милль приводил пример из другой области. Так, если бы правительство открыло контору, где, получив известное количество льняной пряжи для переработки, оно возвращало бы холст такого же веса всякому, кто обратился бы к нему с подобной просьбой. В этом случае холст стоил бы на рынке не больше, чем израсходованная на него льняная пряжа. Аналогичным образом обстоит дело и с монетами. Как только они становятся хоть на йоту дороже слитка, владельцам последнего становится невыгодно направлять его для чеканки. «Но если правительство перекладывает издержки чеканки, что вполне разумно, на владельца слитка, взимая сбор для покрытия издержек (что делается путем возврата монет, весящих несколько меньше, чем полученный слиток, и называется сбором за право чеканки), стоимость монет превысит стоимость слитка в размере этой пошлины. Если бы монетный двор удерживал 1 % для оплаты расходов по чеканке, владельцам слитков было бы невыгодно пускать их в чеканку прежде, чем монеты оказались бы ценнее слитка по крайней мере на эту частицу. Поэтому стоимость монет поддерживалась бы на 1 % выше стоимости слитков, что возможно, только если количество монет было бы на 1 % меньше, чем при бесплатной чеканке»[852].

Итак, подчеркивал Дж. Ст. Милль, при свободном денежном обращении стоимость самих денег постоянно – почти немедленно совпадает со стоимостью металла (золота или серебра), из которого они изготовлены. При этом к стоимости металла добавляются или не добавляются издержки чеканки в зависимости от того, кто несет их – частные лица или государство. Это обстоятельство чрезвычайно упрощает рассматриваемый вопрос, поскольку золотые и серебряные слитки суть товары, стоимость которых, как и стоимость других предметов, зависит от издержек их производства.

Как уже отмечалось, Дж. Ст. Милль выделял три класса, на которые делятся товары: 1) товары, предложение которых абсолютно ограничено; 2) товары, которые могут быть получены в неограниченных количествах при известных издержках производства; 3) товары, которые могут быть получены в неограниченном количестве только при возрастающих издержках производства. Будучи продукцией приисков, драгоценные металлы принадлежат к последнему классу. Поэтому естественная стоимость данных металлов, в конечном счете, соответствует издержкам производства в самых неблагоприятных из существующих условий, т. е. в самом худшем из рудников, которые необходимо разрабатывать для получения известного количества металла. В силу этого фунт золота в странах, добывающих этот металл, будет, в конечном итоге, иметь тенденцию обмениваться на такое количество любого другого товара, какое производится с данными издержками, равными издержкам его собственного производства, понимая под последними издержки на труд и затраты на наименее продуктивном из источников его предложения, но которые существующий в это время спрос побуждает разрабатывать. В результате «средняя стоимость золота приводится в соответствие с его естественной стоимостью таким же образом, каким стоимость других предметов приводится в соответствие с их естественной стоимостью»[853].

Исходя из этого, Дж. Ст. Милль указывал на следующие моменты. Если стоимость золота выше его естественной стоимости, или стоимости издержек, а монеты соответствуют стоимости слитков, то деньги будут обладать высокой стоимостью, а цены на все прочие предметы, включая труд, будут низки. Эти цены понизят и расходы, и доходы всех производителей, что