повороте на Артек слева шелковица, – крикнул вслед Жека. – Пожрите там, за нас.

Шагалось легко и радостно. Еще бы, ведь впервые за все путешествие у них была более-менее ясная цель. Был адрес, и даже кое-какая еда.

Его дворцы в столицах.

Его Артек – в Крыму.

Все будущее мира

Принадлежит ему!

Он честен и бесстрашен

На суше и в воде —

Товарища и друга

Не бросит он в беде, —

громким пулеметным речитативом звенел всплывший в Томовой памяти детский стишок.

Они шли друг за другом, прижимаясь то к неровному бордюру трассы, то к каменному, поросшему елками парапету. Совсем рядом неслись, обгоняя их, троллейбусы, автобусы, грузовики. Впереди, дыбясь крутыми склонами, зеленел запретный Аюдаг. Он медленно менял форму, медленно превращаясь из узнаваемого мишки в высокий холм, а затем в усеченную, приплюснутую сверху пирамиду.

– Смотри, посох. – Том поднял с обочины ровную длинную палку охристого цвета.

Монгол взял посох, понюхал.

– Можжевеловый.

Посох был действительно добротный. По нему тянулась вязь сложного узора из трав и непонятных значков.

– Это знак судьбы. Судьба указывает нам на долгую дорогу! – сказал Том.

– Ну ее к Тому, эту дорогу. Надоело, – ответил Монгол. – Это я не про тебя.

У остановки они остановились передохнуть. Сразу за ней, к подножию Медведь-горы, вела разбитая грунтовка, которая терялась в ближайшем винограднике.

Монгол сел на асфальт, не спеша расшнуровал свой успевший протереться кед и вытряхнул камушек.

– Сколько нам еще?

– Не знаю. Наверное, полпути прошли. – Том поднял глаза, посмотрел на обрывистый склон горы. – Раз остановились, – пошли хоть виноград пощипаем.

Виноград оказался вкусным, сочным, спелым. Наевшись до отвела, они развалились на земле, лениво глазея на живописный, заваленный внизу огромными глыбами склон горы. До Партенита было рукой подать, и они не спешили.

– Крутая гора, – наконец сказал Том, громко выплевывая виноградную косточку.

– Ага, – поддакнул Монгол.

– Прикинь, на нее раньше пионеры ходили, а теперь она только для богатых детей. Обидно.

– Что, залезть хочешь? – усмехнулся Монгол.

– Еще не знаю.

– Мне Ивана хватило.

– Так то Иван. К тому же там целое плато. А тут – так, холмик в полкилометра.

– Не, нафиг! – снова фыркнул Монгол.

– Там Гуля была, – продолжал Том. – Пионерка какая-то забралась, а мы типа мимо прошли?

– Не, не полезу.

– Мы ж панки, Монгол.

– Сам лезь.

– Ну сам, так сам. Адрес я помню. В Партените встретимся, – с напускной безучастностью ответил Том.

– Ладно, счастливо. Тогда завтра, у Индейца, – так же холодно ответил Монгол. Он поднялся, сорвал гроздь винограда и, сунув ее в сумку, побрел к трассе.

«Надо было хотя бы про время договориться. – Том лениво смотрел ему вслед. – А толку? Откуда я знаю, когда спущусь?»

Все вышло как-то спонтанно, необдуманно. Только что они были вместе, и вдруг расстались. Без прощаний, без ничего. Даже припасы не поделили. У Тома оставались хлеб, крупа и спирт. Монгол забрал воду и спички.

«Без воды тяжело будет, но не бежать же теперь следом. Ладно, виноградом обойдусь, там делов-то. В два раза ниже Демерджи». – Том вернулся к винограду. Нарвав немного ягод, он побрел к подножию горы. И вдруг услышал сзади за спиной знакомый голос.

– Стой, Конюхов!

Том остановился.

– Вот все у нас не как у людей. Даже на гору через зад лезем. – Монгол как ни в чем не бывало озабоченно глядел вверх. – Я тут подумал, а вдруг ты опять потеряешься?

– Зато дождя над ней точно не будет, – как ни в чем не бывало ответил Том, быстро подумав про себя: «Вот Монгол! Я бы так не смог».

Скрывая радость, он отвернулся от приятеля, старательно делая вид, что оценивает высоту горы. – В конце концов это просто куча земли. Спустимся с нее прямо в Партенит.

Разбитая дорога вела к подножию Аюдага. Справа виднелись чахлые полузаброшенные виноградники, слева – какие-то дачные заборы.

– Хутор Полудневка, – громко прочитал Монгол.

Гора будто подобралась в высоту, сжалась с боков. Дорога свернула вправо, а они двинулись напрямик, через кусты и кривые одичавшие деревца, обходя огромные, явно скатившиеся сверху темно-бурые камни, пока не уперлись в пыльную осыпь щербатого склона.

Монгол обернулся.

– Солнце садится, – сказал Монгол. – Можем не успеть.

– Сегодня сядет, – завтра встанет. Наверху переночуем, – беззаботно ответил Том и, не оглядываясь, полез вверх.

Подъем был не таким уж крутым, хотя и сыпучим. Хватаясь за кусты и камни, они быстро поднимались вверх.

– Смотри, опять закат. – Том показал на желтый диск вечернего солнца. Оно снова появилось над высоким плоскогорьем за спиной.

– Ага, романтика. Так можно встречать его бесконечно.

– А если очень быстро лезть, то его до утра поднять можно, – засмеялся Том.

Пока они отдыхали, солнце село опять. Они вновь догнали его, хотя уже совсем выбились из сил. Подъем становился все круче. Вокруг быстро темнело.

Хватаясь за ветки, они медленно и упорно карабкались вверх. Тому сильно мешал посох, который он был вынужден держать в руке. Но выкидывать его было жалко. Подтянув ремень сумки, он заткнул посох за спиной и, наконец, освободил руку.

– Я буду царь горы! – Монгол обогнал Тома. Из-под его ног время от времени срывались камни и куски земли. Увлекая за собой целый поток камней поменьше, они водопадом ссыпались вниз, прямо Тому на голову.

– Слушай, царь, сдвинься куда-то. За тобой только в каске идти.

Монгол перебрался на неширокую полку, и взял левее. В южной фиолетовой тьме они быстро потеряли друг друга из виду. Через некоторое время деревья кончились, стало светлее, но было совершенно непонятно, сколько они прошли. Тому хотелось верить, что до вершины осталось совсем чуть-чуть, но проклятый склон никак не кончался. Вдобавок он стал совсем отвесным. Гора будто росла вместе с ними.

Вечерняя заря совсем угасла, растаяла в небе, и теперь приходилось ощупывать каждый камень, прежде чем поставить на него ногу.

– Монгол! – позвал Том. Тот не ответил.

Том добрался до невысокого деревца, оперся на него ногой, обернулся назад.

Под ним чернильным пятном растеклась внизу теплая тихая бездна. На ее дне неверно поблескивали огоньки трассы.

Неожиданно его накрыла липкая волна страха.

«Вот мы придурки. Гуля-то по Пионерской тропе ходила, а мы, идиоты… Ради чего? Зачем?!!»

Он снова глянул вниз. Прозрачный воздух доносил оттуда чистые и ясные звуки: позвякивание троллейбуса, шипение шин, чей-то тихий смех. Судя по всему, они залезли достаточно высоко. Но он помнил, что ближе к вершине склон горы выглядел более покатым, в то время как над головой по-прежнему