их сюда. Огни становились все ближе – по меньшей мере дюжина огней, рассредоточенных поперек дороги, как патруль. Лучи фонариков сканировали асфальт. Когда они приблизились, стало очевидно, что пятна света складываются в узор, который и мы рисовали весь этот вечер. А потом я различила сквозь туман их голоса.

«Смотри, вот еще одна – самка».

«Эй, а у меня здесь две».

«И еще три квакши».

Улыбнувшись в темноте, я снова включаю свой фонарик и выхожу им навстречу, пока они подбирают и переносят саламандр в безопасное место. Мы так рады этой встрече и с удовольствием жмем друг другу руки, а наш смех разносится, поднимаясь над виртуальным «костром» лучей фонариков. Я наливаю всем суп, и мы вздыхаем с облегчением, осознав, что приближающиеся в ночи огни оказались друзьями, а не врагами и что мы не одиноки в своих усилиях.

Мы знакомимся друг с другом и рассматриваем лица, спрятанные под мокрыми капюшонами. Наши соратники оказались студентами-герпетологами из колледжа. У каждого из них планшет с зажимом для бумаги и всепогодный блокнот для записи наблюдений. Я чувствую себя неловко, потому что приняла их за возмутителей спокойствия. Незнание слишком легко подталкивает нас к ошибочным выводам относительно того, чего мы не понимаем.

Ребята изучают влияние шоссейных дорог на жизнь земноводных. Они сообщают нам о том, что лягушкам и жабам требуется всего около пятнадцати секунд, чтобы пересечь дорогу. И они в основном избегают столкновений с машинами. А вот пятнистым саламандрам требуется для этого в среднем восемьдесят восемь секунд. Они могли избежать бесчисленных хищников, пережить летнюю засуху, выдержать зимние морозы, но все это перечеркивают злополучные восемьдесят восемь секунд на шоссе.

Забота студентов о пятнистой амбистоме выходит за рамки их спасения на дорогах. Дорожное управление могло бы сделать переходы для саламандр, проложив под трассой специальный трубопровод, который бы позволил животным избежать прохода по проезжей части. Но это дорого, и власти еще нужно убедить в их необходимости. Сегодняшняя миссия студентов заключается в том, чтобы подсчитать общую численность животных, перемещающихся с холмов к озеру, и количество тех, кто погибает на под колесами машин. Если они смогут собрать достаточную информацию для того, чтобы показать, что гибель животных на дорогах ставит под вопрос выживаемость их популяции, тогда, возможно, им удастся убедить власти штата принять конкретные меры. Но есть одна проблема. Чтобы получить точные данные по смертности саламандр, им нужно считать и тех, которые переходят дорогу, и тех, кому это не удалось.

Оказывается, подсчитать количество смертей легко: ребята разработали систему определения вида животного по размеру того пятна, которое остается на асфальте. Они убирают эти останки, чтобы не посчитать убитое животное дважды. Иногда смерть случается даже без столкновения с автомобилем. У саламандр настолько нежные тела, что смертельной для них может стать даже ударная волна, порожденная проезжающим мимо транспортным средством. Вторая цифра – это знаменатель в «уравнении смерти», количество животных, которым удалось благополучно перейти дорогу. Интересно, как они отслеживают случаи успешных переходов на таком большом участке, да еще в полной темноте?

Дело в том, что вдоль дороги с большими промежутками установлены защитные ограждения.

Это просто снегозащитный барьер с алюминиевым водостоком длиной примерно в два с половиной метра и высотой 30 сантиметров, вмонтированный в асфальтовое покрытие, как стена. Саламандры не могут преодолеть его. Сталкиваясь с этим препятствием, они медленно ползут вдоль ограждения, как если бы оно было бревном или камнем. Они пытаются дойти до конца преграды, двигаясь в темноте на ощупь. А потом земля неожиданно уходит у них из-под ног, и они проваливаются во вкопанное пластиковое ведро, из которого не могут выбраться. Студенты регулярно подходят туда и подсчитывают количество животных в ведре и их вид, записывают все в блокнот, а потом аккуратно выпускают их по другую сторону ограждения, направляя к озеру. К концу ночи количество саламандр, попавших в ловушку защитных ограждений, позволяет оценить численность тех, кто благополучно пересек дорогу.

Эти исследования помогут предоставить доказательства, что саламандр необходимо спасать, но потребуются краткосрочные затраты для долгосрочной выгоды. Для того чтобы провести исследование должным образом, вмешательство людей не допускается. Когда машина приближается, студенты, стиснув зубы, должны отступить к обочине и позволить этому случиться. Но наши добрые спасатели сегодня вечером были пристрастны и фактически нарушили ход своего эксперимента, сократив число саламандр, которые должны были погибнуть, что привело к недооценке потерь. Студенты столкнулись с этической дилеммой. Погибшее животное, которое можно было спасти, становится сопутствующей потерей данного исследования – жертвой, которая, они надеются, окупится в будущем, если удастся защитить данный вид.

Мониторинг гибели животных на дорогах является проектом Джеймса Гиббса – всемирно известного эколога и биолога. Он возглавил движение по спасению галапагосских черепах и танзанийских жаб, но его также волнуют проблемы Лабрадорской лощины. Он со своими студентами устанавливает защитные ограждения, патрулирует дорогу и всю ночь ведет подсчеты. Гиббс признается, что в такие дождливые вечера, когда он знает, что саламандры идут и погибают на дорогах, он не может спать. Надев дождевик, он выходит на дорогу, чтобы переносить их. Прав был Альдо Леопольд, говоря, что натуралисты живут в мире, полном незаживающих ран, которые видят только они.

С наступлением глубокой ночи в низине уже не видно прыгающих огней фар. К полуночи даже самая медлительная саламандра может благополучно пересечь дорогу, и мы плетемся обратно к машине и едем домой со скоростью улитки, пока не выберемся из лощины, иначе наши собственные колеса сведут всю работу на нет. Мы предельно осторожны, ведь я понимаю, что мы виноваты в происходящем не меньше, чем остальные.

Возвращаясь домой сквозь туман, мы слышим по радио новые военные сводки. Колонны танков и боевых машин пехоты продвигаются в глубь сельских районов Ирака, сквозь песчаную бурю, такую же плотную, как окутавший нас туман. Я задаюсь вопросом, что хрустит под их колесами и гусеницами. Замерзшая и усталая, я включаю обогреватель на полную мощность, и салон наполняется запахом мокрой шерсти. Я думаю о нашей сегодняшней ночной работе и о тех хороших людях, которых мы повстречали.

Что же привело нас сегодня в лощину? Что это за сумасшедший тип людей, которые покидают свой теплый дом дождливым вечером, чтобы переправить саламандр через дорогу? Заманчиво было бы назвать это альтруизмом, но дело в том, что в этом нет ничего бескорыстного. Эта ночь одарила наградами как дающих, так и получающих. Мы оказались там, чтобы стать свидетелями этого поразильного ритуала, чтобы хоть на один вечер обрести связь с