– Хамдулиллах, – пошептал детектив.

Сложил карту и закрыл тетрадь.

– Понимаю, иэ омм, я прошу слишком много… – начал он.

– Возьмите, – перебила его старая женщина. – Вместе с моим благословением. И благословением Сам-оо-эла. Именно этого он бы хотел – правосудия. Правосудие для него очень много значило. Как и для меня.

– Буду беречь больше собственной жизни, – пообещал Халифа. – И сразу же верну, как только закончим дело.

Иман кивнула. Детектив взвесил тетрадь на ладони, подошел к Иман, наклонился и поцеловал в обе щеки.

– Шукран гиддан, иэ омм.

– Афуан.

Халифа начал распрямляться, но она потянула его за руку. Повернула к нему лицо, которое, несмотря на возраст, хранило былые черты, будто из-под мятого пергамента смутно проступил облик молодой женщины.

– Он покоится в мире, – проговорила она. – Я вижу золотистое сияние. И Али покоится в мире, в этом сиянии. Помни об этом.

Иман отпустила его руку и подтолкнула к двери. Стоило Халифе переступить порог, как у него из глаз хлынули слезы.

Рас эль-Шайтан, залив Акаба, Египет

– Который?

– Вон тот, что в конце.

– Врешь!

– Убедись сам. Говорю тебе, они секретные агенты.

Мальчишки пустились вдоль ряда шале, босые ноги беззвучно утопали в песке. Справа от них волны с шипением накатывали на берег, из главного здания доносилась негромкая музыка. И больше ни звука. Над морем, словно медальон, висела огромная оранжевая луна.

Добежав до последнего домика – единственного занятого в этом конце курортной деревни, – они обошли его сзади. На асфальтированной парковке стояли, приткнувшись друг к другу боками, два «лендкрузера».

– Приехали сегодня вечером. Четверо. У них куча шпионской аппаратуры.

Окна шале были плотно занавешены. Но, забравшись на кронштейн кондиционера – осторожно, чтобы не наделать шума, – можно было заглянуть между верхним краем шторы и оконной рамой. Через маленький треугольник незанавешенного стекла они увидели кровать, несколько сумок, груду металлических футляров и стол. Двое, мужчина и женщина, сидели и смотрели в открытый ноутбук, у них на головах были наушники. Еще один мужчина стоял на полу на коленях и возился с каким-то электронным устройством. Четвертый член команды – женщина – лежала на кровати и читала журнал. На подушке рядом с ней чернел пистолет.

– Что я тебе говорил, – прошептал один из мальчишек. – Шпионы!

Он произнес это громче, чем хотел. Женщина на кровати подняла голову и что-то сказала, ее спутники повернулись в сторону окна. Испуганные мальчишки спрыгнули на землю и, не в силах от страха обернуться, помчались между домиков наутек.

Когда через час любопытство взяло верх и они вернулись, «лендкрузеры» исчезли, словно их никогда здесь и не было. Мальчишки немного поспорили, не рассказать ли управляющему курортом о том, что они видели, но решили, что лучше не стоит. Индустрия туризма переживала не лучшие времена, и их могли обвинить, что они спугнули клиентов. Да и не поверил бы им никто. Поэтому они держали языки за зубами и хранили свою маленькую тайну.

Иерусалим

Когда во вторник в семь утра Бен-Рой явился в Кишле, он пребывал в хорошем настроении. Уж во всяком случае, оно было лучше, чем накануне. Детектив хорошо выспался, стояло прекрасное утро, и вечером он собирался поужинать с Сарой. Впервые с тех пор, как они разъехались, Сара вызвалась приготовить ужин, и он счел это добрым знаком.

Но стоило ему оказаться в участке, как настроение упало.

Первым делом он натолкнулся на Игала Дорфмана, следователя по делу о нападении на учащегося иешивы. Этого пронырливого, лицемерного коротышку и в лучшие времена невозможно было переносить, а тем утром – тем более. Бен-Рою вовсе не доставило удовольствия, когда он обнял его за плечи и радостно проинформировал, что дело об убийстве семинариста закрыто.

– Два часа назад арабчонок сознался, – хвастался он, посасывая дорогую сигару. – Железные доказательства. Комиссар ошалел от счастья, все возносят до небес и хлопают по плечу. Но хватит о моем. Как твое-то расследование?

Не слишком тонкий намек: уж точно не так хорошо, как мое.

Через несколько минут все еще кипящего от негодования Бен-Роя пригласили в кабинет начальника полиции Гала, где ему была устроена жестокая выволочка за его вчерашнее поведение с Натаниэлем Барреном. Как только их разговор закончился, представители Баррена подали жалобы в канцелярии премьер-министра и министра юстиции. Они протестовали против недопустимого тона, которым Бен-Рой задавал вопросы.

– Нельзя же лезть напролом и оскорблять подобных людей! – бушевал Гал.

– Баррены те еще прохвосты, сэр, – защищался детектив. – И компания, и семья. По уши в этом деле.

– А еще они в приятельских отношениях с половиной членов кнессета! У тебя есть доказательства? Твердые доказательства?

Бен-Рой вынужден был признать, что доказательств у него нет.

– Тогда уймись до тех пор, пока не будет. Ясно? Мне уже за тебя намылили голову. Больше не хочу. А теперь пошел вон.

Когда незадолго до восьми Бен-Рою позвонил Халифа, от хорошего настроения детектива остались одни воспоминания.

– Хочешь сказать, что у тебя для меня что-то есть? – Бен-Рой повернулся на стуле, чтобы не видеть коллег Иони Зелбу и Шимона Луцича, которые потягивали «Голдстар», отмечая успешные окончания своих расследований.

– Так вот, – раздался голос египтянина, – я отыскал твой рудник.

Вяло развалившийся на стуле Бен-Рой при упоминании о шахте сразу подобрался и распрямился.

– Шутишь!

– Египетская полиция никогда не шутит.

Израильтянин улыбнулся и почувствовал, как вновь меняется его настроение.

– Как тебе удалось?

Халифа рассказал ему о своей встрече с Иман эль-Бадри.

– Я полночи изучал тетрадку Пинскера, – признался он. – Потрясающе! Просто невероятно! Главная галерея рудника находится на глубине более полутора километров. От нее отходят сотни шахт, тоннелей и коридоров. И это только часть рудника, которую сумел исследовать Пинскер. Каков весь лабиринт, невозможно представить.

– А золото?

К их досаде, на этот вопрос заметки Пинскера ответа не давали. Он упомянул, что взял из шахты образцы породы, но его, очевидно, убили прежде, чем представилась возможность сделать анализ. Больше о золоте в тетради не говорилось ни слова.

– Что совершенно не значит, что золота в руднике нет, – сказал египтянин. – Пару дней назад я беседовал на теплоходе с одним англичанином, и он сообщил мне, что Пинскера интересовало не золото – он изучал древних рабочих. Не исключено, что шахта и сейчас набита драгоценным металлом. Мы этого не узнаем, пока не попадем туда.