Понимая, что ничем хорошим происходящее мне не грозит, я лишь устало вздохнул, подкинул в затухающий камин несколько поленьев, и посмотрел на Утару как на невменяемую дуру.

— Что за херню вы несли про поедание детей?

Глава 5

Часть 2

Если из Трайска я выехал, откровенно закопавшись в собственные мысли и практически игнорируя происходящее в караване — то во Фраскиске совсем раскис.

Ждать отправки отряда разведки пришлось три дня, я всё время читал книги по истории развития зельеварения и медленно сходил с ума. Только это может объяснить, почему на второй день я принялся бродить по городу, пока не нашёл в его южной части высокий четырёхметровый каменный забор, десятиметровой санитарной зоной отделённый от ближайших зданий. За забором прятались несколько зданий и деревьев, и широким квадратом он занимал больше гектара земли. На всей протяжённости серо-жёлтой каменной кладки нашлась только одна дверь: широкая, в обхват руками; с прорезью в центре, закрытой изнутри ставней; и массивным железным кольцом вместо ручки, одновременно служившим и дверным звонком.

Я потянул руку к кольцу, но не взялся. За этой стеной ксаты со своей жизнью и судьбами, и мне не ведомо, что вообще там происходит. Летающих тварей, драконов, я не боялся: запретов у меня больше нет, старые маразматики на острове сами сказали, что считают меня за простого разумного и приказывать не могут. Но, даже так, заходить в священную миссию ксатов я не решился.

Скорее всего — именно страх заставил меня уйти, вернуться в отель и засесть за книги. Но я постоянно отвлекался и мысленно возвращался к той широкой двери с прорезью. Даже спустя неделю в голове эхом звучат слова Утары. Девчонка не уточняла, про какой именно пункт договора между ксатами и церковью говорила, но я не знал только одного из десяти. Девятого. Ксаты могут принимать в священные миссии сирот и отказников, но всегда не старше двух лет. Чаще всего к широкой двери с прорезью приносят новорождённых местные шлюхи и бедняки, и подкидывают ночью, чтобы никто не видел.

Слова Утары про младенцев невольно прокручивались у меня в голове, а перед глазами вспыхивали образы кораблей и причалов, на южном материке и острове ксатов, вереницы телег на них и с плетёными корзинами в них. С белёсыми свёртками, размерами чуть больше локтя.

Я не могу избавиться от навязчивой мысли, что подкидышей ксаты увозят к себе на остров. Всё время об этом только и думал, пытаясь найти хоть малейшее логическое объяснение и уверить самого себя, что Утара смогла обмануть меня, хоть магическая печать на её шее осталась неизменной. Но каждый раз в голове звучал голос белобрысого священника с идеальным пробором в волосах, спрашивая, зачем ксатам нужны отказники.

Мне помогла успокоиться разведка руин канализации Баскара. Как и весной, меня сопровождал человек от гильдии, но в этот раз он представлял интересы князя. Как и весной, я без особых эксцессов прошёл по полукруглым широким заброшенным клоакам, по нужному проходу спустился на второй ярус, чуток всё обследовал рядом со спуском и вернулся в огромный зал, где передал подробный отчёт.

Мне хватило самого спуска между ярусами, чтобы мысли о девятом пункте договора выветрились. Их место заняли думы о судьбе бывшей столице некогда огромного государства. И самой канализации. Но и эти мысли продержались недолго, потому что в дороге я, в меру возможностей, продолжал читать книги. И с каждой прочитанной главой постепенно приходил к скверному предположению.

* * *

В Магнар караван приехал вечером, но не очень поздно, времени оставалось на многие дела. Я зарегистрировался на караван в Настрайск, отходящий через три дня, и собирался заскочить в знакомый дом к дородной хозяйке — но рядом с гильдией свободных торговцев наткнулся на Нота и Галиса. Они шли по своим делам и даже не обращали внимания на недавно заехавшие в город телеги. Лишь случайно заметили, как некоторые прохожие с ненавистью смотрят в сторону здания гильдии.

— Да чё-то какой-то не свой, ксат, — голосом дворового прощелыги проговорил одноухий Галис, пристально смотря мне в глаза.

— Галис прав, ксат. Тебя как будто обоссали, — прогнусавил Нот.

— Ты недалёк от истины, — прошептал я, посмотрев на авантюристов. И спросил, помнят ли они тех четверых бывших невольников. — Они меня убить пытались.

— То есть, убить? — Нот переглянулся с Галисом удивлённым взглядом. Одноухий ответил приятелю ровно тем же.

— То и есть. Убить, прирезать, как такую простую вещь объяснить? Вы хоть что-то говорили им про какой-то фиолетовый плащ?

Нот скривился от непонимания, переспросил, точно ли я с головой дружу — и уставился на Галиса, ничего не понимая. Одноухий сам одно время таращился на приятеля, но в какой-то момент переменился в лице, удивление сменилось страхом, глаза широко раскрылись. Галис попытался что-то сказать, но только нечленораздельно промычал.

— Госока, Галис, ты дурак? — Нот отстранился от приятеля на шаг, боясь подхватить от приятеля мозговую гниль.

— Да это… Да чего я вообще… — Галис сплюнул и уставился на меня то ли с надеждой, то ли со страхом. — Да это… Да ну их в скверну, дебилов. Да там ведь, это, когда ту эльфийку убили — нашли в подворотне фиолетовый плащ. Да я у тебя, помню, такой же увидел.

— Ты про тот разговор? — Нот ошарашенно посмотрел на Галиса, на что одноухий усиленно закивал. Нот сплюнул. — У тебя, ксат, Галис похожий плащ видел. Мы как узнали про ту находку — подумали, что кто-то решил тебя лично подставить. Ну, в церкви-то тебя допрашивали, невиновен.

— Да мы с этой четвёркой знакомились, как ты уехал. Да вот выяснили, что их главный, который с серёжкой одной, хотел свою сестру из академии забрать и выкупить. Да эта же эльфийка, ну… да мы ж тебе рассказывали, она приюту помогала.

— Короче, мы как узнали — сразу обрисовали все расклады тому ратону, Каир который. Сразу сказали, чтобы даже не смел думать на тебя. Ну, даже если кто-то будет говорить, что видел у тебя похожий плащ — чтобы даже не думал заподозрить тебя. Ты ж в церкви был. Ну, Каир всё вроде бы понял тогда.

— Он настолько всё понял, что виноватым сделал меня. И считал, что кристалл с церковником на ритуале дознания