От его стеклянного взгляда мне становится не по себе. Я вообще рядом с Порохом себя чувствую едва живой. Вспоминаю все рассказы о нём — слова Ризвана и Рустама. Тошно становится, что Матвей Порохов — мой отец. Теперь без всяких сомнений. Я это родство каждой клеточкой кожи чувствую и кое-какие мелочи подмечаю.

Кровь у нас одна.

Без лишних пререканий поднимаюсь в комнату. В коридоре пересекаюсь взглядом с Тахиром.

— Арина… — шепчет одними губами.

Отворачиваюсь, не желая слушать предателя.

— Прости, Арина. Я же как лучше хотел, — догоняет, но держится на расстоянии.

Оборачиваюсь.

— Предыдущий ожог уже зажил? — сама взглядом нахожу припухлость под левым глазом, когда Порох затушил об него сигару, чтобы парень не пялился на меня слишком сильно. — Вижу, что нет. Отойди. Или Порох тебе под вторым глазом метку оставит и язык укоротит.

— Арина.

— Пошёл вон, — шиплю, добавляя крепкое словцо. — Гнида.

Захлопываю дверь перед носом Тахира. Жалею о том, что вступилась за него когда-то. Зря было сделано. Дружба с Тахиром в доме Зверя мне боком вышла. Он влюбился и поддался влечению, давно был в сговоре с Порохом, чувства лишь подстегнули. Желал получить меня в награду, но отец — мастер играть на слабостях. Затянул в свои сети ещё одну глупую муху и наслаждается представлением.

Я переодеваюсь в штаны с высокой талией. Живота у меня ещё практически нет, но одежду выбираю мягкую, с эластичным поясом, не стесняющую движений. Сверху набрасываю удлинённую тунику зелёного цвета и привычно скручиваю волосы на голове, пряча их под платок.

Лишь выходя из комнаты вспоминаю, что здесь могу и не прятать волосы, но это уже стало привычным. Небольшая, призрачная связь с миром Зверя. Его порядками и правилами.

Слёзы подступают к горлу. Рыдать хочется. Провалиться сквозь землю так, чтобы не осталось и следа. Но во мне — сын Рустама. Я должна сберечь его любой ценой. Даже если для этого придётся общаться с психопатом-отцом.

— Так намного лучше!

Порох ждёт меня у последней ступени и протягивает сухую, шершавую ладонь. На ней линия жизни много раз изломанная. Но Порох живуч. Хоть голова полностью седая, почти белая, он силён и опасен. Жилистый мужик. Угловатый. Резкий. Но сейчас обманчиво мягкий, протягивает ладонь с видом заботливого родителя.

Осторожно протягиваю ему руку, вздрагивая от лёгкого ответного сжатия. Порох помогает спуститься и внезапно располагает ладонь у меня на животе. Я едва держусь, чтобы не дёрнуться в сторону и не заорать. Паника к горлу подкатывает. Я боюсь его до дрожи.

Порох, прижимается губами к моим волосам, сообщая доверительно:

— Человеческие слабости — подарок судьбы. Привязанности, чувства… На них легко играть. Щенок Алиев сам себя перехитрил. Мне даже стараться не пришлось. Я знал, что так будет… Моя красавица, — его губы расплываются в улыбке у моей щеки.

Потом Порох подводит меня к камину. Пока переодевалась, здесь уже мебель передвинули. Кресла и стол — ближе к камину сдвинули так, то теперь слышно потрескивание поленьев и совсем немного тянет пряным дымком.

На столе расставлены блюда. Запечённые овощи, мясной и рыбный стейк, канапе разнообразные, сырная нарезка, тарелка с хлебом. В графине — яблочный сок.

— Бери форель с овощами. Тебе полезно, — советует Порох.

Сам начинает кромсать стейк средней прожарки и щедрой рукой плещет себе виски.

— Ну же, доча, не смотри на папу, как на врага народа, — ухмыляется, промокая губы тканевой салфеткой.

— Какой ты папа, если в лесу меня помирать бросил!

— А-а-а… Ризван поведал, да? — усмехается Порох, катает виски во рту. — Забавный он. С матерью твоей тёрся безнадёжно, теперь около тебя и Зверя. Судьба у него такая — быть всегда на третьих ролях.

— А у тебя какая судьба? Как ты познакомился с Настей, моей мамой? Почему вырезал семью Зверя?

— Долгая история, Арина.

— Я никуда не тороплюсь. Времени навалом… — всё-таки принимаюсь за еду.

Несколько минут в полной тишине проходят. Порох не торопится начинать разговор.

— Значит, рассказывать тебе нечего. Вернее, ничего хорошего, — заставляю себя посмотреть в лицо Пороха. — Я не знала маму. Но о ней говорили хорошее…

Вру, конечно. Ризван мне ничего толком рассказать не успел.

— Красивая. Талантливая. Изящная. Как только с тобой пересеклась?

Вкладываю в свой взгляд всё презрение, на которое способна.

Порох молчит. Контролирует себя.

— На понт берёшь? — усмехается. — Зубы не выросли. Блефуешь плохо.

— Не блефую. Недоумеваю. Я раньше сомневалась. Думала, что о тебе врут больше, чем правды говорят. Но теперь вижу. Всё так. Ты — жестокий садист и мерзавец.

Порох ничего не говорит, медленно продолжает есть, глядя на меня. Как будто кусок моего тела жуёт, а не свою еду. Страшно выводить его из себя. Даже от лёгкой попытки жутко… Но нужно продолжать. Он мне рот не затыкает.

— Наверное, ты мою маму просто изнасиловал. Не могу поверить, чтобы она добровольно под тебя легла.

Глаза Пороха внезапно мутнеют. Потом становятся тёмными. Как будто ил со дна поднимается.

— Рот. Захлопни. Что ты понимаешь?

— Ага. Значит, я права! Она тебе нужна была. Как вещь. Обладать хотел. Только ты ей не нужен. Не любила никогда…

Стол резко кренится вбок. Еда и посуда летят вниз. На пол. Пачкая густую белую шкуру медведя.

— Ты — моя дочь. Но я тебя и убить могу. За длинный язык.

— Хочешь через меня Зверя достать. Убьёшь — никогда не достанешь. Но он тебя из-под земли достанет!

Порох внезапно подаётся вперёд, громко лая смехом мне в лицо.

— Зверь-Зверь-Зверь! А ведь это его семейка виновата в том, что у тебя мамаши нет. В курсе?! Не знала, что ли?! Теперь знаешь.

Внутри всё стягивает ледяной паникой. В крепкий морской узел. Не разрубить. Аж живот спазмами сводит. Я накрываю его ладонью. В защите.

— Мне плохо. В больницу надо.

— Страшно стало. Да? Знай своё место! Девчонка…

Шипит.

Порох встаёт резче, чем необходимо. Замирает на мгновение. Всё-таки нога болит до сих пор. Он себя хорошо контролирует. Но и я на него так пристально смотрю, что крошечную заминку успеваю заметить.

На мгновение даже радуюсь, что духу хватило выстрелить.

Кусочек пазла возвращается. О том, что было. Я перепугалась. Но поняла, что нужно бежать. А там было столько крови и выстрелов… И этот Порох гнался, как оживший кошмар, за мной по пятам. Схватила пистолет, валяющийся на земле, выстрелила. Попала лишь в ногу…