Порох сказал, что мы находимся в Альпах. Я ему не поверила. Он же мастер обманывать, вводить в заблуждение. Я думала, что он обманывает меня. Но потом он повёл меня на прогулку, в небольшой городок, расположенный у подножия гор. Именно там я поняла, что Порох не врёт. Мы в Европе, как он и сказал. Городок находится в стороне от известных туристических маршрутов. Как Порох сюда забрался? Видно, у него немало недвижимости, в том числе, и за рубежом.

Бежать? Попытка провалилась. Сразу же. На той самой злополучной прогулке. Порох с видом любящего родителя отвёл меня в уютное кафе, заказав десерт и горячий шоколад. Немного посидев, я решила выйти, якобы в туалет. Но потом резко свернула. Стоит ли говорить, что это ничем не кончилось? Абсолютно. Перехватили. Его люди. Они держались в стороне, неприметно. Но зато так я поняла, что Порох не глуп и не собирался ехать со мной один на один.

На этом прогулки окончились. Больше Порох не разрешал покидать мне стены дома. Если только на прогулку во двор. Под присмотром Тахира и его дурной псины. И не только него. Теперь я знаю, что где-то неподалёку дежурят слуги Пороха. В случае чего, они кинутся. Без промедления. Выполнят любой приказ. Как Тахир, который искренне гордится Порохом. Едва ли не в рот ему заглядывает.

Отчего-то Тахир думает, что если он на Пороха молится, то и Порох к нему хорошо относится. На словах так и есть. Но я чувствую, что отцу плевать. На всех. На всё. Есть только одна жизнь, что ему дорога. Его собственная. Все остальные — в расход. Как пушечное мясо. Или пешки, которыми не жалко пожертвовать.

Две недели в плену… Всего две недели. Но ощущение, будто вечность тянется эта тишина. От нереально красивых снежных картин за окном кажется, будто я в сказке. Но лишь до того момента, как приходится иметь дело с Порохом.

Мы почти не общаемся. За попытку побега Порох наказал меня заточением и тишиной. Никто и слова не сказал. Целую неделю. Сдуреть можно. Люди появлялись, привозили еду в дом, одежду для меня. Но никто и слова не сказал.

Потом отец решил смилостивиться. Ограничивался простыми словами. Не знаю, как я с ума не сошла. От страха. От тоски. От беспокойства за свою жизнь и жизнь малыша. Будь моя воля, я бы понеслась в больницу, чтобы наверняка проверить, как проходит беременность после сильного снотворного. Но Порох отметил дату, когда моей беременности исполнится двенадцать недель.

Ни шагу в сторону от намеченного им плана.

На УЗИ он сам лично присутствовал. На удивление хорошо и без проблем говорил на местном языке. На лицах медперсонала расцветали улыбки. Он умеет быть учтивым, вежливым. Производит впечатление почтенного родителя. Намеренно сильно прихрамывает на ногу, чтобы к нему относились мягче. На деле же без посторонних и не хромает совсем. Не человек, а живучий монстр.

После слов медсестры Порох улыбнулся. Погладил мой живот ладонью.

— Что она сказала?

Мгновенно заледенела от паники. Даже дышать перестала. Только сердце билось в груди. Сильно и часто.

— Наследник, — скупо ответил Порох.

***

Больше всего меня убивает молчание. Неизвестность. Сильно пострадал Рустам во время взрыва? Порох похвалился, что устроил большой взрыв.

Рустам жив. Знаю это сердцем. Но всё остальное погружено во мрак.

Порох со мной сведениями делиться не спешит. Только приказы скупые раздаёт. Как сейчас. Приказывает спуститься к ужину. Передаёт просьбу через Тахира.

— Скоро спущусь. Уходи.

Слышу, что парень до сих пор по ту сторону двери топчется. Непонятно, на что надеется. На взаимность? Я могу ему только неприязнью ответить. Даже приятелем считать не могу. Из-за предательства.

— Уходи, — повторяю. — Или скажу отцу, что ты опять подглядываешь за мной! Он тебе быстро глаза выколет за это!

Слышится рассерженный топот. Тахир уходит прочь. Не знаю, на что он рассчитывал. На то, что Порох ему меня отдаст, что ли? Но у Пороха на меня другие планы. В которые наивный Тахир не вхож. Порох поймал его за подглядыванием, сурово наказал. Не успели одни синяки с лица Тахира сойти, Порох новых следов добавил. Ожогов. Шрамы надолго останутся. Но на этот раз мне его уже не жалко. Ничуть.

Перебираю пальцами вешалки с одеждой. Платье. Белое… Надо же. Порох хотел меня в люди выводить? Потом передумал. Или меня всё ещё ждёт впереди?

Тоскливо и страшно. Опять накрывает мыслями о Рустаме. Как мой Зверь… Где он? Скучает?

Полжизни бы отдала, чтобы его увидеть. Вдохнуть запах. Раствориться в объятиях. Услышать его «Малая»… Хрипло и откровенно. Запуская ток в кровь.

Жду его. Уверена, он меня ищет. Найти не может. Но ищет… Значит, я должна ждать. Быть сильной. Ради нашего сына.

Смахнув слёзы, спускаюсь вниз. Столько вопросов. Ни одного ответа. Пора бы Пороху начать открывать тайны прошлого. Надо его разговорить.

— Это Немец.

Мне приходится нагнуться к Пятому, чтобы разобрать слова.

Дурная псина его нехило потрепала. Порвала всё, что только можно. Чудом горло не перегрызла.

Пятый и без того за красавца не считается. Сейчас так вообще рожа опухшая и вся в швах. Неизвестно ещё, удастся спасти глаз или нет. Врачи сделали операцию. Но гарантий не дают.

— Слышь, ты бы шёл лежать, — говорю беззлобно.

В другой раз бы волыну достал из-за пояса и просто пристрелил. Но я уже и так во многих шмалял. Не в тех, в кого шмалять надо было. Пятый проворонил. Но я сам больше прошляпил. К тому же за меня псина Тахира уже рассчиталась. Думали, не выкарабкается Пятый. Но тот оказался живучим. Лишился пальца, фейс будет перекроен, но жив. Это главное, наверное.

Хотя мне сейчас жизнь кажется хуже смерти. Малую мою угнали. Увели. Из-под носа. Тупо пинком дверь открыли и с хохотом увезли. И её, и моего ребёнка.

Порох — тварь, каких поискать. Зачем ему нужна та, которую он даже дочерью своей не считает? Отомстить мне?

— Я належался, — скрипит Пятый. Свистит, как чайник, но всё-таки продолжает. — Это Немец. Стопудово. Опять в его клубе встреча совершенно случайно произошла. И деньги… он получал деньги в последнее время. Регулярно.

— Куда?

— Не на свой счёт. На счёт своей бабы. Той. Из деревни. Она прям озолотилась. Неспроста… Я бы ничего не заметил, если бы она швыряться бабками не начала по бутикам. Это насторожило. Копнул глубже. Суммы большие. Таких денег она, даже обслуживая десять херов за ночь не получит. Он… это. Немец, — хрипит Пятый.

— Ты мне всё отправил?

— Да.

— Тогда вали. На рожу твою без слёз не взглянешь.

— А всё-таки я фартовый, — лыбится. — Не в монете дело.

— В какой ещё монете?

— Не бери в голову.