– Душило, – обратился я к присутствующему здесь же командиру разведвзвода, – выстави и проверь наблюдательные посты!

– Слушаюсь, княжич! – взводный поскакал вместе с десятником к своим подопечным.

– Всем остальным войскам приступить к сооружению лагеря! – громко распорядился я.

Все пять комбатов, оседлав коней, разъехались по своим батальонам. Вскоре вокруг установленных в квадрат обозных тележек закипела работа, застучали топоры, на поляне стали возникать палатки и шатры…

– Малк, – подозвал к себе комбата-3. – Выдели две роты и организуй заставы, дозорные тебе укажут, где и какое место занять.

– Слушаюсь, княжич!

Через час прискакал для доклада Душило.

– Княжич! Посты выставлены, ротные заставы тоже в указанных им местах разворачиваются.

Командир отдельного конного разведвзвода двадцатидвухлетний гридень, прежде чем наняться на службу к смоленскому князю, несколько лет охранял купеческие караваны. С прошлой осени он, как и многие другие дружинники, по приказу все того же смоленского князя, взялся обучать ратной науке пешцев, что набрал княжий сынок.

Поначалу к смоленскому княжичу Душило относился снисходительно и даже пренебрежительно – сам ничего толком не умеет и ничего собой не представляет с точки зрения ратных навыков и умений, а поди ж ты, уже собственными войсками восхотел обзавестись! А самое смешное, на взгляд гридня и других приставленных к войску дружинников-учителей, заключалось в том, что княжич набрал к себе воями лапотных смердов, которых вместо оружия вооружил деревянными палками, а вместо доспехов выдал овчинные полушубки. То-то смеха было над таким «войском» у всех командиров. Конечно, то обстоятельство, что княжич неожиданно для всех, еще весной, проявил свои недюжие способности в разных хитрых кузнечных, алхимических и других мастеровых делах, да и по лету расторговался, что тот купец, было достойно и уважения, и даже восхищения. Но когда по осени княжич сунулся в ратные дела, ничего о них не зная, а в особенности когда набрал смердское безоружное и бездоспешное трехтысячное ополчение, над ним не потешался только ленивый, все были уверены в провале. Все считали, что дело закончится тем, что княжич только разорится – без толку потратит на прокорм этих «вояк» все свои заработанные гривны. Но все эти прорицатели «сели в лужу», в том числе и сам Душило. Княжич не только остервенело, без продыха натаскивал своих лесовиков, не жалея никого и ничего, но и привносил в ратное дело новые идеи, неожиданные, порой спорные, но, самое главное, действенные! А обмишулились все недоброжелатели княжича в тот день и час, когда выстроенные вместе все пять батальонов княжича выдюжили удар не удар, но наезд княжеской конницы, пускай без применения оружия, но все же ПЕШЦЫ УСТОЯЛИ! Две с половиной сотни конников просто завязли в плотных построениях и ничего не могли сделать. А смерды, укрывшись от разгоряченных коней щитами и ранцами, даже и не помышляли бежать. И все дружащие с головой гридни понимали, что если бы пехотинцы были вооружены, то все ворвавшиеся в их построения кони уже давно бы издохли. Все имевшие глаза это увидели, а имевшие разум поняли, что родилось новое войско, способное дать смертный бой не только любому городовому ополчению, но и любой дружине! Это казалось сумасшествием, но это было на самом деле!

Вода камень точит, как любил иногда говаривать княжич, и оказался во всём прав! Незаметно смердское ополчение преобразилось в настоящее, доспешное, хорошо вооружённое, прекрасно организованное, послушное командирам, сильное и сплоченное войско! И теперь вчерашний рядовой гридень был верен княжичу беззаветно, за этим будущим великим князем, великим не только по титулу, но и по своей внутренней сути, все отчетливее просматривалось ВЕЛИКОЕ БУДУЩЕЕ! И видел это, понимал не только Душило, но и остальные взводные, ротные, комбаты, да что там говорить, даже рядовые пехотинцы теперь узрели в юном княжиче чуть ли не мессию! И торгово-промышленные успехи Владимира Изяславича накладывались на открытия в ратной науке. Он своим умом создал новый для Руси и Европы вид оружия – огнестрельного, ну, или, с его же слов, повторил китайский опыт, что, впрочем, без особой разницы. Сюда же наслаивались и успешные открытия в ратном деле, создание по сути нового рода войск – панцирной пехоты. Нового не только по части вооружения, но и, самое главное, по части своего устроения, повиновения командам и дисциплине!

– Тьфу ты, да и только! – довольно сплюнул Душило, удивляясь своим мыслям. – С ума сойти, сколько я новых слов от княжича нацеплял, как лохматая собака репейника! Дис-ци-пли-на, – проговорил он вслух по слогам, – раньше и слова такого не знали, и выговорить его никто кроме княжича не мог, а теперь вокруг одна дисциплина не только в словах, но и в любом деле. Вон как его ратники споро обустраиваются! Все точно по Уставу, буква в букву – ни шаг влево, ни полшага вправо! Тоже, кстати, княжич измыслил, а его выученики доводили Устав до каждого бойца, зачитывая, повторяя и затем проверяя усвоенное.

Через березовую рощицу, где располагались бойцы ротной заставы, пролегала заросшая тропа, ведущая к бог знает какой глухой веси. Но все равно, и этот путь Устав княжича требовал перекрыть дозорной заставой. На учениях им опасаться, конечно, нечего, но во время войны возможно всякое… А учения эти, по распоряжению княжича, были как-никак, а «приближенными к боевым».

Поперек тропы и в местах с редким подлеском два взвода девятой роты третьего батальона укрепляли позиции, вкапывая в землю заостренные рогатки. Одно отделение третьего взвода стояло на сторо́же, внимательно наблюдая за окрестностями, два других отделения устанавливали палатки, обкладывая их мешками с землей.

Дозорным заставам костры разводить категорически запрещалось, а потому, закончив все мероприятия, связанные с укреплением позиций, свободные от службы бойцы с нетерпением ждали подвоза горячего ужина. Свои собственные запасы сухпая были подъедены еще в первые дни похода.

Душило медленно прохаживался вдоль сторожевых постов, их установили шесть штук на протяжении версты. Сам ротный лагерь был установлен так, чтобы полностью перекрыть тропу. На каждом посту расположились по десятку ратников, пересменка с базовым лагерем роты происходила один раз за ночь. Во время несения службы постовым спать строго запрещалось.

Поднявшись на холм, командир разведвзвода попытался разглядеть главный войсковой лагерь, но из-за крон деревьев так ничего и не увидел. Улавливались только далекие, растворяющиеся в сумерках дымы костров.

– Вот так княжич! – пробормотал про себя Душило. – Ну кто бы подумал еще год назад, что все у него получится! И, самое главное, как это получится!

В прошедшем учебном походе помимо прочих задач мы обкатывали новые пушечные лафеты; забравшись глубоко в дебри, стали проводить еще и стрельбы.

Для перевозки пушек изобрели двухколесный передок, который приделывается к лафету, и таким образом получалась своеобразная составная четырехколесная телега. Был увеличен диаметр передковых колес и введены железные оси, что увеличило легкость хода артиллерийской системы. На передках разместили зарядные ящики, вмещавшие небольшой запас боекомплекта первой необходимости (чаще всего картечь). На каждое орудие по штату полагался боекомплект из 120 зарядов.