Пастырскую миссию он осуществлял теперь в основном по переписке. В августе он снова разослал циркулярное послание примерно сотне бывших семинаристов. В этом письме стоят слова, как бы предвещающие его собственную смерть.

...

Со многими братьями Бонхёффер поддерживал и личную переписку. Один из финкенвальдцев в письме Бонхёфферу признавался, что в пору обучения в семинарии был не в восторге от медитаций, но теперь, на передовой, сознательно вернулся к этой практике и если размышление над текстом ему не давалось, он выучивал эти стихи наизусть. Бонхёффер, вспоминал этот корреспондент, всегда говорил им, что стихи Писания «раскрываются на непредсказуемой глубине. Нужно жить с текстами, и они начнут раскрываться. Теперь я очень благодарен за то, что вы приучили нас к этому»498.

Переписка со столь многими братьями осталась свидетельством верности Бонхёффера своему призванию пастора. Пусть сам он и не был на фронте, он получал известия от сражавшихся братьев, отвечал им словами ободрения и молился за них. Эрих Клаппрот жаловался на холод ниже 40 градусов: «День изо дня мы не можем даже помыть руки, но от трупов идем есть и вновь возвращаемся под ружье. Все силы уходят на борьбу с опасностью замерзнуть: нужно продолжать двигаться, даже когда смертельно устанешь». Клаппрот задавался вопросом, смогут ли они когда-нибудь вернуться домой, к своей тихой и спокойной жизни. Ему это не было суждено: вскоре пришло известие о его гибели499.

Погиб и близкий друг Дитриха Герхард Вибранс: «Его смерть причинила мне такую боль и чувство опустошенности, как если бы я лишился родного брата»500.

Работа Бонхёффера в Исповеднической церкви не прекращалась. Война дала нацистам возможность причинить серьезнейший ущерб Церкви. В конце 1941 года Бонхёффер помог Перельсу составить Обращение к Вооруженным силам:

...

В документе приводилось множество примеров неправомерных действий режима. Особенно усердствовал против Исповеднической церкви Гиммлер. Даже тех пасторов Исповеднической церкви, кого еще не призвали, вынудили оставить приходы и навязали им «общественно полезную» работу. На допросе гестаповцы обращались с пасторами «как с заведомыми преступниками». Приводился пример глубокой ненависти нацистского руководства к христианам и христианству в целом:

...

В том же документе всех христиан Германии призывали бороться против эвтаназии:

...

В сентябре Бонхёффер предпринял вторую поездку в Швейцарию по линии абвера. Он вновь встретился с Виссертом Хуфтом. Дело Сопротивления подвигалось туго, поскольку гитлеровские войска пока что успешно прорывались в глубь Советского Союза. Но Бонхёффер смотрел на ситуацию иначе. «Это начало конца», – сказал он, здороваясь.

В. Хуфта это утверждение несколько озадачило: «Начало конца для кого – для Сталина и Советского Союза?» – «Нет-нет, – отвечал Бонхёффер. – Каждая победа только приближает конец Гитлера». Бонхёффер был уверен в том, что счастье скоро отвернется от фюрера. «Из этого ему не выпутаться», – сказал он504.

Но к осени 1941 года рассеялись все надежды заговорщиков на то, что Британия согласится после свержения гитлеровского режима вести мирные переговоры. Война слишком затянулась. Теперь, когда Германия связалась еще и с Россией, Черчилль перестал ее опасаться. Его не интересовал Заговор, даже если таковой существовал. Он занял жесткую позицию – все немцы нацисты – и отказывался выслушать заговорщиков. За немецкое Сопротивление заступался епископ Белл. Он старался довести до сознания британцев, что в Германии есть множество людей, жаждущих ниспровержения Гитлера. В начале года он выступал перед многолюдной демонстрацией и критиковал британское правительство за то, что оно говорит лишь о грядущей победе, не проявляя ни малейшего сострадания к мукам тех, кто живет за пределами Соединенного Королевства. Из бесед с Бонхёффером и Ляйбхольцем Белл почерпнул достаточно информации, чтобы знать, о чем говорит.