В октябре Донаньи и Остер встретились с Фабианом фон Шлабрендорффом и генерал-майором Хеннингом фон Тресков, которые считали, что вновь назрела ситуация для ниспровержения нацизма. Военачальников на Восточном фронте все более возмущало вмешательство Гитлера в их дела. Его неуместные приказы и нарастающий садизм SS отвратили от фюрера даже преданных ранее сторонников. К тому же, как и пророчествовал Бонхёффер, полоса везения фюрера закончилась.

В ноябре 1941 года немецкие войска под командованием фельдмаршала фон Рундштедта рвались к Сталинграду, но 26 ноября под Ростовом понесли тяжелое поражение и отступили. Впервые с начала войны немецкие части не сумели взять верх, и с этим гордыня фюрера никак не могла примириться. Ему нанесено личное оскорбление – так он это воспринимал – и из «Волчьего логова» (Wolfsschanze), из своего бункера в лесах Восточной Пруссии потребовал любой ценой удержать линию фронта. Пусть войска несут тяжелейшие потери, но отступать не смеют. Рундштедт назвал этот приказ «безумием». «Повторяю, – сигнализировал он, – либо отмените приказ, либо ищите другого командующего»510. Гитлер нашел другого командующего, но это его не спасло.

Восточная армия попала в ледяные челюсти знаменитой русской зимы, и ярость мороза нарастала с каждым днем. Тысячи солдат ежедневно погибали от обморожения. Замерзало топливо, прежде, чем стронуть танки с места, приходилось разжигать под ними костры. На холоде отказывали пулеметы, бесполезными сделались оптические прицелы.

И все равно, пренебрегая мольбами своих военачальников, Гитлер неумолимо гнал войска вперед. Второго декабря отдельный батальон прорвался так близко к Москве, что в бинокли за тридцать километров командующий разглядел золотые купола Кремля. Но ближе немцам не суждено было подойти. 4 декабря столбик термометра упал до –31°, на следующий день – до 36°. Бок и Гудериан понимали, что их ресурсы и возможность продолжать наступление исчерпаны. Оставалось только отступить. Главнокомандующий Браухич предпочел подать в отставку. 6 декабря русские с такой сокрушительной силой атаковали немцев, что доселе непобедимая армия фюрера обратилась в бегство. Их гнали по бескрайней заснеженной равнине, и к чести этих солдат и офицеров служит то, что многие из них сумели выжить и не сдались в плен. Армия Наполеона, как известно, не выдержала бегства из России.

Это поражение пронзило Гитлеру сердце, но тут же, 7 декабря, пришло радостное известие о нападении японцев на Пёрл-Харбор, и фюрер вновь ободрился. В особенности его порадовало коварство внезапной атаки: по его словам, это вполне соответствовало его «системе», и с присущей фюреру лучезарностью он объявил бойню, унесшую жизни множества американцев, милостью Провидения и знаком свыше как раз в тот момент, когда он нуждался в подобном знаке. На самом же деле вступление США в войну – против Японии и против Германии – стало для Гитлера началом конца: отныне и до дня самоубийства ему предстоит сражаться на два фронта. Но разве Гитлер всматривался в хмурое будущее! Пока что его мысли полностью сосредотачивались на России, он пролагал себе сквозь снег путь к мировому господству.

Первым делом Гитлер сместил генералов, возложив на них вину за поражение, – ему, дескать, давно следовало уволить этих малодушных. Бока заменил другой командующий, Гудериан был отправлен в отставку, Гёпнер лишен звания и утратил право носить мундир, Шпонек угодил в тюрьму и выслушал смертный приговор. Генерал Кейтель благодаря давнему угодничеству отделался головомойкой, самое мягкое, что услышало это разряженное беспозвоночное из уст обожаемого фюрера, было «дурак», Dummkopf.

Браухич после фиаско перенес инфаркт и подал прошение об отставке – то была катастрофа для заговорщиков, которые уже некоторое время обхаживали Браухича и наконец-то добились от него одобрения своих планов, но это слабое звено тут же и выпало, и вождям заговора приходилось начинать все заново с преемниками главнокомандующего. Увы, преемник Браухича оказался самым неподходящим для заговорщика человеком: Гитлер, не терпевший посредников, назначил преемником Браухича самого себя. В качестве главнокомандующего он взялся следить за развитием Восточной кампании, а за годы, остававшиеся до конца войны, фюрер и вовсе привыкнет фюрерствовать абсолютно всем. Если бы в «Волчьем логове» обустроили теннисный корт, он бы лично составил расписание матчей.

Лишившись Браухича, заговорщики должны были искать другой путь. У них хватало поводов для отчаяния, взять хотя бы отказ Британии и ее союзников вести с ними переговоры. Но некогда было ломать себе руки в тщетных сетованиях – депортация евреев на восток, в лагеря смерти, не оставляла для этого времени. Если бы четырьмя годами ранее любимая сестричка Сабина не бежала из ада вместе с мужем и детьми, сейчас они бы уже ехали в товарном вагоне на верную смерть. А Франц Хильдебрандт? А еврейские сокурсники в Берлинском университете, товарищи детских игр из Грюневальда? Началось истребление «мирового еврейства», «окончательное решение еврейского вопроса», как выражались нацисты на своем новоязе. На конференции в Ваннзее в начале 1942 года решилась судьба всех евреев на территории Третьего рейха и на оккупированных землях. Тем настоятельнее была необходимость убить Гитлера и воспрепятствовать осуществлению его адского плана. Но как это сделать?

Технически план оставался прежним: Гитлер погибает, генерал Бек, который в знак протеста вышел в отставку четырьмя годами ранее, возглавляет этот переворот и скорее всего возглавит также и новое правительство. По словам Гизевиуса, Бек «стоял над всеми партиями… единственный генерал с незапятнанной репутацией, единственный, кто по собственной воле вышел в отставку» 511. Пример Бека вдохновлял многих других генералов.

Тем временем заговор развивался в нескольких направлениях, и абвер намеревался в начале апреля отправить Бонхёффера в Норвегию. Однако уже в феврале 1942 года Донаньи понял, что гестапо следит за ним и за его шурином. Его телефон прослушивался, корреспонденция перехватывалась. За этим, очевидно, стояли Мартин Борман и ходячий труп – Гейдрих. Чуя нарастающую опасность, Бонхёффер составил завещание и передал его Бетге: пугать своих близких он не хотел.

Участником заговора стал и брат Дитриха Клаус, он возглавлял юридический отдел Lufthansa и располагал множеством контактов в деловом мире. Клаус привлек к сопротивлению своего коллегу Отто Йона, а тот, в свою очередь, вовлек прусского принца Луи Фердинанда. Число вовлеченных в заговор людей все множилось. Существовало две основные группы Сопротивления: центром первой были Канарис и Остер, то есть абвер, теперь же начала формироваться «партия» графа Гельмута фон Мольтке, получившая название «кружок Крейсау».

Название этот «кружок» получил по месту первого собрания, в принадлежавшем Мольтке имении Крейсау [50] . Мольтке был потомком титулованной прусской аристократии, выходцем из знаменитейшего офицерского рода. Его отец командовал германскими войсками в начале Первой мировой войны и состоял адъютантом при кайзере Вильгельме II. Двоюродный дед, фельдмаршал Гельмут граф фон Мольтке, легендарный гений военного дела, принес отечеству победы в Австро-прусской и в Франко-прусской войне, приуготовив создание Германской империи в 1870 году [51] .