Мы кое-что узнали о наших богачах, но именно кое-что, ибо владельцы огромных состояний – тема неисчерпаемая и необозримая, тема грандиозного романа, которым нам сейчас нет возможности заняться, и мы ждем, сыщется ли отважное перо, чтобы поведать миру о жизненном пути кого-нибудь из плеяды наших олигархов, может быть, даже в серии «Жизнь замечательных людей» – ибо всякий миллиардер замечателен в своем роде, – а лучше взять от каждого по черточке и сложить обобщенный образ, для чего надо иметь в виду, что их роднит свирепая жажда обогащения, ради достижения которого они пускаются во все тяжкие – обманывают партнеров, дают взятки чиновникам, льстят власти, лгут, подличают, совершают незаконные сделки и, как помянутый Петр Петрович, владелец «Страны Алюминия», не останавливаются перед отстрелом соперников. Собственность есть кража, сказал Прудон; собственность, добавим мы, есть нераскрытое преступление. Но все для того, чтобы заполучить трубу с нефтью или газом, а затем две трубы, три, а потом все месторождение, а вслед за ним еще одно и еще! а к ним завод, и другой, и третий – о-о, вот он, день долгожданный, вот она, покрытая снегом и сияющая под лучами холодного солнца вершина, с высоты которой от края до края виден мир, лежащий у ног победителя. Но в изумление приводит нас съезжающая едва ли не у каждого из них крыша – словно они стремятся вознаградить себя за былую жизнь с ее со всех сторон ограниченными возможностями и наперебой возводят себе дворцы, превосходящие царский, приобретают самолеты, строят яхты поражающих размеров, обзаводятся челядью и покупают себе женскую красоту и молодость, для чего многократно женятся, разводятся и снова женятся. Вот, к примеру, г-н С. редкого безобразия человек, а молодая его избранница чудо как хороша, что напоминает сказку «Красавица и чудовище» с той лишь разницей, что г-н С. пригожим молодцем не станет никогда. И знаете почему? Ее поцелуи куплены; в них нет любви. Г-н А. женился в третий или четвертый раз, но, обладая отменным здоровьем, вовсе не избегает кратковременных романов, один из которых случился не так давно с нашей знакомой, рыженькой миловидной глупенькой девицей двадцати пяти лет, которая по окончании их встречи, продолжавшейся два дня и две ночи, получила в подарок десять тысяч евро, – при таком влечении к рыжим прелестницам, подумали мы, мог бы отстегнуть и больше. Если разобраться, рыженькая ничуть не уступает яхте г-на А., на постройку которой ушли десятки миллионов зелени. Г-н М. вступил в законный брак в четвертый раз и с помощью нанятой им адвокатской конторы отбил посягательства самой первой жены на приличный кусок его собственности. Г-н У. приобрел замок в Шотландии, но, говорят, однажды переночевав в нем, объявил, что сюда отныне он ни ногой. Не поверите: всю ночь его донимали привидения, которых много обитало в этом замке, – старики в напудренных париках, старухи с бриллиантовыми ожерельями, молодые люди в костюмах для верховой езды – все были возмущены появлением г-на У, прожженного дельца и парвеню, в поместье, некогда принадлежавшем благородному роду Уилкоттов. А некоторые, решив, что схватили Бога за бороду, устремляются в политику, создают партии, метят в Думу, сколачивают оппозицию – и что же? Самый деятельный из них, г-н Ш., был, как Денница, сброшен со своей высоты прямо в тюрьму, где провел десять безотрадных лет. Да, господа, с нашим президентом шутки плохи; чуть что – и в под дых, и в морду, и в печень, чтобы потерявший берега мешок с деньгами лег и долго еще не в силах был подняться. В этой стае Карандин был белой вороной – вместо дворца умопомрачительной роскоши он приобрел особнячок пусть в три этажа, но по меркам Николиной Горы скромнее скромного; не было у него ни личного самолета, ни яхты, бороздящей моря, ни виноградников в благословенной Италии, ни замка в Альбионе; женат он был всего один раз, и, соответственно, один раз развелся, и, кажется, навсегда потерял охоту к семейной жизни; а свои романтические отношения сумел сохранить в тайне. Зато в делах он был чрезвычайно успешен и, начав с приобретения банка – между прочим, с участием одного своего знакомого, с которым поначалу акций у Карандина было поровну: 50 на 50, однако три года спустя он вынудил компаньона продать ему свою долю и стал единоличным владельцем «Московита», – неуклонно приращивал свое состояние, и, объясняя Марку, как удалось ему создать империю из банка, металлургического комбината, нефтеперерабатывающего завода, производства калийных удобрений, сети продовольственных магазинов «Лавочка» и всякой мелочи вроде двух десятков автозаправок, газеты «Московская жизнь», рекламного агентства, туристического агентства и проч., говорил, что ничего этого бы не было даже с отцовским наследством, если бы мать-природа не наделила его неким шестым чувством, позволяющим принимать почти безошибочные решения – вкладывать или пройти мимо, покупать или воздержаться, рискнуть или выждать. Вы поймали Фортуну за ее развевающийся локон, заметил Марк. Карандин усмехнулся. Неужели? Тогда сообщаю, что Фортуна велела мне перевести большую часть активов в офшоры. Мои деньги покинут Россию. Вслед за ними покину ее и я – но только после того, как вы меня похороните. Он улыбнулся, показав Марку отличные, белые, искусственные зубы. А без этого… никак нельзя без похорон? Марк сказал и подумал, не будет похорон, не будет и денег для Оли. Нет, твердо ответил Карандин. Люди, от которых я хочу скрыться, найдут меня везде, я вам говорил – даже на Маркизовых островах. Чтобы жить, мне надо умереть. Он встал и прошелся по комнате. И собака поднялась и смотрела на него, ожидая команды. Лежи, Магда, лежи, сказал ей Карандин, и она послушно легла. Да, я хочу уйти из этой жизни, чтобы воскреснуть в другой. Это, само собой, всего лишь игра, хоть и опасная; еще я нахожу в этом некую пародию на воскресение, обещанное Евангелием и, кажется, Павлом, но, признаюсь, как бы ни убеждало меня христианство, я в него так и не поверил. Я скорее готов поверить Будде, готов в другой жизни стать деревом, или червяком, или человеком, но с условием, что он не будет иметь ничего общего с Карандиным. Никаких сновидений и воспоминаний о прежней жизни. Воскресение. Он усмехнулся. Смертию смерть поправ. Он снова усмехнулся. Сон золотой. А иконы? – указал Марк. Окна в нездешний мир? Карандин пожал плечами. Какие окна? Какой еще нездешний мир? Нам дан лишь один мир, исчезающий вместе с нами. Прекрасные иконы, мне нравятся. Вот эта – пятнадцатый век, Иоанн Креститель, беспощадный к