– Эдион, помнится, ты говорил, что создание армии требует денег. Вот тебе деньги. Бери. Создавай армию. Все до последней монеты будет потрачено на возрождение Террасена. Хотя это лишь малая часть долга Аробинна перед нами. Когда я отправилась на поединок в «Ямы», Аробинн торжествовал. Он думал, что снова обрел власть надо мной. Ему было невдомек, что я заблаговременно встретилась с владельцами нового притона и убедила их запустить пробный шар насчет вложений Аробинна в их дело. Он проглотил наживку, не заподозрив ни малейшего подвоха. Мне хотелось, чтобы он побыстрее вернул денежки, утраченные при разгроме «Склепа». Зачем терять ощутимую сумму?

Ад пылающий!

Эдион недоверчиво качал головой:

– Как тебе вообще удалось все это провернуть?

Аэлина хотела ответить, но Рован ее опередил:

– Аэлина проникала в казначейство по ночам. А днем наведывалась туда и вела затяжные беседы с главным управляющим, чтобы лучше узнать, где что хранится.

И это – его королева. Кровь Рована наполнилось знакомым волнением.

– Ты сожгла подлинное завещание и все его копии?

Аэлина даже не взглянула на него.

– Подлинное завещание сделало бы Кариссу богатейшей женщиной, а Тарна – новым предводителем ассасинов. Хотите знать, что на самом деле я бы получила по завещанию? Амулет Оринфа. Только и всего.

– Так вот откуда ты узнала, что амулет по-прежнему у него и место хранения, – сказал Рован. – Ты прочла его настоящее завещание.

Аэлина вновь лишь пожала плечами. Она словно не видела ни его потрясенного лица, ни восхищения, написанного на этом лице. Рована как будто не было.

Эдион поскреб щеку.

– Даже не знаю, что и говорить. Могла бы меня предупредить, чтобы я не стоял с разинутым ртом, как дурень на ярмарке.

– Мне требовалось твое искреннее удивление, а не наигранное. Даже Лисандра ничего не знала о подмене завещания.

Рован уловил подоплеку ее слов: «Я не обязана вам все объяснять, а тем более – отчитываться перед вами». Холодный, уклончивый ответ. Ровану хотелось взять ее за плечи, хорошенько встряхнуть, заставить посмотреть на него, поговорить с ним. Но если она даже не подпустит его к себе? Если оттолкнет? И все это – на глазах Эдиона.

Аэлина повернулась к столу и откинула край простыни. По бледному горлу Аробинна тянулась рваная рана.

Лисандра не церемонилась.

Как ни странно, лицо Аробинна было спокойным, но, судя по обилию крови, которое Рован увидел в спальне, предводитель ассасинов умер не во сне. Успел вполне проснуться перед тем, как окончательно захлебнуться собственной кровью.

Аэлина смотрела на бывшего хозяина. Ее лицо оставалось непроницаемым и спокойным, если не считать чуть напряженного рта.

– Надеюсь, темный бог подыщет для тебя достойное место в своем мире, – сказала она.

У Рована похолодела спина. Он содрогнулся всем телом. «Так вот какой ты была… Селена Сардотин».

– Дай мне твой меч, – обратилась она к Эдиону и протянула руку.

Эдион вытащил из ножен и подал ей меч Оринфа. Аэлина взяла меч, глядя на оружие своих предков… Когда она подняла голову, в удивительно красивых бирюзовых глазах не было ничего, кроме ледяной решимости. Королева, вершащая правосудие.

Взмахнув отцовским мечом, Аэлина отсекла Аробинну голову.

Голова с глухим стуком упала и запрыгала по каменному полу. Такой же звук произвела бы упавшая тыква или ком грязи. Аэлина мрачно усмехнулась, глядя на обезглавленный труп.

– Для полной уверенности, – сказала она.

Астерина покорно снесла наказание, наложенное Маноной. Утром, в трапезной. Никто не спрашивал, за что ее карают. Никто не отважился спросить.

Три удара, которые в иных условиях она бы легко отразила.

Астерина даже не вздрогнула.

Когда наказание завершилось, виновная просто глядела вниз. Из разбитого носа струилась голубая кровь. На этот раз не было ни улыбок, ни привычных диких ухмылок.

Астерина просто ушла.

Остальные ведьмы отряда Тринадцати опасливо поглядывали, стараясь не встречаться глазами с Маноной. Васта, ставшая второй заместительницей Маноны, порывалась побежать за Астериной, но Соррель покачала головой, и рыжеволосая ведьма осталась на месте.

Весь день Манона была не в духе.

Она велела Соррели помалкивать про Желтоногих. Может, и Астерине напомнить, чтобы языком не молола?

Манона думала об этом, не зная, как поступить.

«Ты позволила смертным сделать это!»

Эти слова без конца кружились в голове Маноны вместе с глупостями хромоногой Элиды. Она, видите ли, живет надеждой! Что за пустая болтовня!

Эти мысли донимали Манону и сейчас, когда она вошла в совещательную комнату герцога, опоздав на двадцать минут.

– Тебе что, доставляет удовольствие дразнить меня своей медлительностью? – спросил герцог. – Или ты не умеешь определять время?

Рядом с герцогом сидели Варнон и Кальтэна. Дядя Элиды язвительно ухмыльнулся. Кальтэна, по обыкновению, смотрела в пространство. С трудом верилось, что эта женщина способна исторгать теневой огонь.

Манона уселась напротив. Соррель замерла возле двери. Васта осталась в коридоре.

– Я – бессмертная, – ответила Манона. – Время для меня ничего не значит.

– Мы сегодня зубки показываем? – насмешливо спросил Варнон. – Мне это нравится.

Манона холодно посмотрела на него:

– Я сегодня не завтракала. Свежее мясо я люблю. На вашем месте, смертный, я бы думала, что говорю.

Варнон улыбался, всем видом показывая, что на него подобные угрозы не действуют.

– Зачем я вам снова понадобилась? – спросила ведьма, откидываясь на спинку стула.

– Мне нужен еще один шабаш.

В лице Маноны ничего не изменилось.

– А что насчет Желтоногих, которых вы держите в подземелье?

– Они быстро оправляются. Вскоре их можно будет навещать.

«Врешь, герцог».

– На этот раз мне нужен шабаш Черноклювых, – заявил герцог, сделав упор на последнем слове.

– Зачем?

– Затем, что мне так нужно, и ты мне его вручишь. Это все, о чем тебе надлежит знать.

«Ты позволила смертным сделать это!»

Манона чувствовала затылком настороженный взгляд Соррели.

– Мы не шлюхи, с которыми ваши люди могут развлекаться как угодно.

– У меня и в мыслях не было считать вас шлюхами. – Герцог сделал вид, что оскорблен. – Я считаю вас священными сосудами. Быть избранными – это честь.