Разговоры с Гелием тоже мало прояснили ситуацию. Для негоСлава, брат Севки Корнилова (Гелий даже не знал настоящей фамилии Влада!), былокружен неким романтическим ореолом, и понять причины этого обожания ни Ростислав,ни Александра так и не смогли. Да и вообще из его рассказов мало что можно былопонять, поскольку Гелий находился в состоянии тяжелейшего нервногорасстройства. Иногда он начинал быстро, бессвязно говорить о чьей-тоотрубленной голове, вспоминал какого-то Дему, звал Эльдара… Александра навещалаГелия почти каждый день, но пока надежда на его полное выздоровление былазыбкой.

Так что, как ни бейся в стену, доказательств участияРутковского в убийстве Карины не было никаких. Требовались слишком вескиеоснования, чтобы возбудить по этому факту уголовное дело. Только следствиемогло потребовать эксгумации трупа Карины, однако Александра не сомневалась,что даже этот страшный процесс не дал бы нужных доказательств. Как ни жутко этозвучит, не существует никаких правил, обязывающих патологоанатома послевскрытия «вернуть» в мертвое тело все изъятые для исследования органы. А стоилопредставить себе, каким ударом будет эксгумация для родителей Карины, которыетак и не пришли в себя от пережитого потрясения, и неведомо, придут ли вообще,– и Александра начинала понимать, что, безусловно, прав тот мудрец, которыйсказал: «Неведение – благо»…

Ну хорошо! Зачем же она идет сейчас по тихому коридоруреабилитационного отделения кардиоцентра? Чего ждет от встречи с мальчиком,который остался жив только потому, что умерла ее сестра?

– Ну, дальше, я думаю, вы сами пойдете? – нерешительноспросил Игорь, останавливаясь перед очередной застекленной дверью. – Тутбуквально в двух шагах зимний сад. Он в тихий час всегда там сидит.

– А что ж ему не спится? – спросила Александра, и, видимо,что-то такое было в ее голосе, отчего Игорь поглядел на нее с откровеннымзамешательством и вдруг оказался стоящим вплотную к двери, так что обойти егоне было возможности.

– Извините, – сказал он, приветливо глядя на своих спутниковнебольшими, цепкими карими глазами. – Я, конечно, исполняю приказ, но… здесьвсе-таки больные люди, вы понимаете?

– В чем дело? – нахмурился Ростислав, шагнув к Игорю, словнонамеревался отшвырнуть его от двери, за которой сквозили зеленые силуэтырастений.

– Спокойно, – посоветовал их сопровождающий, заводя руку заспину. – Спокойно, ребята! Я ничего не хочу сказать, но… знаете, тут всякиеслучаи бывают.

– Например? – вскинул брови Ростислав.

– Ну… например, дадут люди согласие на донорство внутреннихорганов своего родственника, а потом, когда пересадка уже состоялась,комплексовать начинают. Понимаете, о чем речь?

Лицо охранника было спокойным, но глаза напряженно стерегликаждое движение Ростислава.

– Да вы хоть понимаете, о чем говорите?! – сдавленновыкрикнула Александра, и в это время ее внимание привлекло какое-то движение застеклом. Взглянула – и замерла.

Из-за каменной насыпи, на которой громоздился желтоцветныйкуст настоящего испанского дрока, приближалась фигура в темно-синем спортивномкостюме. Издалека можно было подумать, что идет немолодой человек, настолькомедленно и осторожно он двигался, однако тотчас стало видно, что перед нимисовсем еще юноша, только очень худой. Его лицо, обрамленное прядями черных,отросших и завивавшихся кольцами волос, было напряженным и чуточку испуганным,как у человека, идущего по опасному обрыву. Он внимательно смотрел себе подноги и бросил только один мимолетный взгляд на людей, припавших к стекляннойдвери, а потом снова двинулся вперед – медленно, осторожно, неуверенно.

Встреть его Александра где-нибудь в другом месте, она врядли узнала бы Севку Корнилова, которого совсем недавно видела на телеэкране вовсем блеске красоты, таланта и успеха. Да, операция давалась ему нелегко… ивсе-таки он был жив, а если ему уже разрешено передвигаться без постороннейпомощи, то явно приближался к выздоровлению.

Александра уткнулась в ладони.

Он был жив, этот мальчишка, ради которого у Карины вырвали сердце!

Рот наполнился горечью, и странная судорога сводила ее губы,когда она опустила руки и попросила, глядя в глаза Игоря:

– Пожалуйста, пропустите. Я ничего ему не скажу, честноеслово. Клянусь. Мне только надо посмотреть на него поближе.

– Ладно, идите, – после некоторого молчания сказал Игорь стаким выражением, словно сам себе удивлялся, и чуть-чуть посторонился. – Толькознаете… теперь уже ничего не вернуть, вот уж точно, что ничего! Вы про этопомните, ладно?

Александра кивнула и вошла в сад. Ростислав шагнул былоследом, однако Игорь проворно оказался на прежнем месте и даже вцепился обеимируками в створку двери.

– Нет, друг, ты извини, но придется тут подождать. Женщина –ладно, а ты… у тебя вон какие глаза дикие! Постой, успокойся.

Ответа Ростислава Александра не расслышала – и не толькопотому, что за спиной щелкнула, закрываясь, дверь.

Журчание воды в искусственном фонтанчике, шелест листьев,колеблемых искусственным ветерком, мгновенно поглощали все другие звуки, неимеющие отношения к этому влажному, зеленому миру. Александра мелькомудивилась, когда рядом вдруг закачалась ветка тоненькой, но вполне настоящейберезки, и с нее спорхнула желтенькая канарейка. Она взлетела высоко, под самыйпотолок, ударилась о его бледно-голубую пластиковую поверхность и с обиженнымтреньканьем скрылась в перистых ветвях пальмы с таким мохнатым стволом, что онаказалась обросшей коричневой бородой.

Александра сделала еще несколько осторожных шагов и сноваувидела Севу, который сидел в плетеном кресле, буквально в двух шагах от нее, ибросал прямо на пол, посыпанный мелкой галькой, ломтики белого хлеба. Потом онзамер, сосредоточенно глядя в декоративные заросли, и сидел какое-то времянеподвижно – так тихо, что Александра, стоявшая почти вплотную за его спиной,не слышала его дыхания.

И терпение Севы было вознаграждено. Маленький серый зверек,похожий на белочку, только поменьше, выскочил из-под красиво изогнутогокорневища, метнулся к корочке, схватил ее передними лапками и сел на задние,аккуратно обвив вокруг себя серовато-рыжий хвостик. Александра увидела на егоспинке пять аккуратных черных полосочек и поняла, что это бурундук.

С корочкой зверек расправился очень ловко и метнулся кдругому кусочку. Севка тихонько присвистнул. Бурундук оторвался от лакомства и,зажав его в лапках, издал ответный тихий свист. Сева тихонько рассмеялся – ибурундук серой молнией исчез в траве, длинные пряди которой причудливосвешивались между замшелыми камнями клумбы.