— Раскрытие — восемь сантиметров, — сказал врач-азиат с торчащими, словно петушиный гребень, волосами.

— Я хочу дождаться мужа, — стиснув зубы, прошептала Анна-Лиза. Схватки резали ее пополам, как фокусник ассистентку.

— Не думаю, что малыш с вами согласен, — пробормотала медсестра, подходя сзади и обнимая ее за плечи.

Они с Джозефом обошли палаты в «Ленокс-Хилл» с шелковыми простынями и фальшивыми каминами. Прямо за углом располагался их любимый итальянский ресторанчик. Джозеф обещал, что, как только она родит, принесет ей фирменное блюдо ресторана — пенне алло диалово.

Неожиданно послышался шум: в отгороженную часть комнаты рядом с Анной-Лизой вкатили нового пациента.

— Мария Веласкес. Тридцать один год, первые роды, срок двадцать семь недель, — сообщил врач скорой помощи. — Давление сто тридцать на семьдесят, сердцебиение пятьдесят семь ударов в минуту, синусовый ритм. Избита мужем.

Анна-Лиза взглянула на отделяющую ее от женщины занавеску. Медсестра, стоящая за ее спиной, мягко отвернула ее голову.

— Сосредоточьтесь на себе, — посоветовала она.

— У вас начались схватки?

Вопрос раздался по ту сторону занавески, с которой не сводила глаз Анны-Лизы, словно ожидая, что она в любой момент может сорваться с петель под влиянием неведомых сил.

— Si, los tiene,[19] — пробормотала она.

— Смотрите, она истекает кровью. Вероятно, предлежание плаценты. Звоните в гинекологию.

Анна-Лиза облизала пересохшие губы.

— Что… с этой женщиной за занавеской?

Врач, сидящий между ее ног, поднял голову.

— Необходимо, чтобы вы тужились. Давайте, Анна-Лиза.

Она собралась с силами и так плотно смежила веки, что комната поплыла перед ней, а слова, пробивающиеся через занавеску, стали дрожащими и слабыми.

— No pueda![20]

— Идет! Дайте мне халат и перчатки, ради бога!

— Давление падает. Пульс девяносто.

— Черт! Она истекает кровью.

— Дышите, миссис Веласкес. No empuje.[21]

— Primero salvo me bebe! Рог favor, salvo mi bebe![22]

Анна-Лиза почувствовала, как словно открылась изнутри. Неожиданно перед ее мысленным взором возник Джозеф, натягивающий выходной бирюзовый свитер: шерстяная горловина растягивалась, когда он медленно просовывал в нее голову, потом показалась его улыбка, взъерошенные волосы…

— Лактатный раствор Рингера, большую капельницу. Определите ее группу крови и резус-фактор. Где, черт побери, гинеколог?

— Теперь пора. Ahora,[23] миссис Веласкес. Empuje.[24]

— Пришел педиатр.

— Как раз вовремя. Возьмите ребенка.

— El sellamo Joaquim![25]

— Да, миссис Веласкес. Отличное имя.

— Еще одна потуга, — уговаривала медсестра Анна-Лиза, — и у вас появится малыш.

— Отсосите у малыша слизь! Я хочу, чтобы ему ввели трубку, чтобы он дышал кислородом.

— No quiera morir.[26]

— Пульс девяносто восемь. Сердцебиение пятьдесят ударов в минуту.

Громкий вой какого-то аппарата.

— Мать теряет много крови.

— Помассируйте матку. Сильнее! Сильнее!

— Введите питоцин, быстро две капельницы крови первой группы, резус отрицательный, иммуноглобулин.

— Где, черт возьми, ходит гинеколог? Включите селектор.

Анна-Лиза схватила медсестру за халат и притянула к себе.

— Я не хочу умирать!

— Вы не умрете, — успокоила она. — Еще одна потуга, Анна-Лиза. Еще одна хорошая потуга.

Она сцепила зубы, потужилась, и внезапно ее сын появился на свет.

— В животе ребенка много воздуха.

— Вы же вводили трубку в пищевод. Повторите процедуру еще раз.

— Частота шестьдесят три. Наполнение слабое.

— Подключите систему жизнеобеспечения. Введите один кубик атропина, ноль три адреналина и три миллиграмма бикарбоната натрия.

— Возьмите кровь на анализ газов.

— У нее остановка сердца!

— У него фибрилляция желудочков!

Измученная Анна-Лиза взглянула на здоровый сверток в своих руках и крепко прижала его к груди.

По ту сторону занавески велись две автономные войны. Одна — за спасение жизни женщины, которую чуть не забил до смерти муж. Вторая — за возможность жить ее ребенку. Время от времени занавеска вздымалась, и безумие выплескивалось за границы личного пространства Анны-Лизы.

Сейчас она уже различала два голоса: врача, который спасал жизнь миссис Веласкес, и врача, который боролся за жизнь новорожденного.

— Начинайте наружный массаж сердца.

— Разряд триста пятьдесят вольт. Введите ей трубку!

«Бух! Бух! Бух!» — звук электрического разряда, чтобы запустить сердце.

— Еще кубик адреналина.

— Введите ему еще ноль три адреналина.

«Бух!»

— Остановка сердца!

Через секунду:

— Остановка сердца!

Потом оба врача одновременно:

— Довольно.

Анну-Лизу должны были перевести в родильное отделение, но все о ней забыли из-за трагедии в соседней «палате». Еще полчаса за занавеской раздавались голоса, потом все стихло.

На стене громко тикали часы. Анна-Лиза очень медленно встала с кушетки, подошла к кувезу, взяла сына на руки. У нее все болело, она устала, но еще никогда не чувствовала себя такой сильной. Она отодвинула занавеску, отделяющую ее от Марии Веласкес.

Женщина лежала на спине, изо рта у нее, словно перископ, торчала трубка. Ее лицо и тело покрывали ссадины и синяки. Анна-Лиза приподняла синюю простыню, которой прикрыли несчастную, и увидела фиолетовые рубцы вдоль все еще вздутого живота.