Тем временем Эрика уже добыла два джин-тоника в импровизированном баре и возвращается на танцпол к профессору. Протягивает ему один стакан. И жестом предлагает чокнуться. Профессор смотрит на нее с удивлением. Затем поднимает свой стакан и чокается с ней. Через несколько минут они отходят в сторонку и садятся на деревянные стулья. Говорят. Шутят. Джаннотти действительно забавный. Он много шутит, а Эрика смеется и радуется вниманию с его стороны.

– В любом случае, синьорина Эрика, вы и правда круты… Я этого не замечал… – шепчет он ей на ухо.

Эрика чувствует его щекочущее дыхание. Он немного отодвигается и смотрит на нее. Она улыбается ему. Он отвечает взаимностью. И что-то происходит. Снова. Неизвестное. Но другое. Долгий взгляд глаза в глаза. А потом несколько слов. Он встает, она следует за ним. Олли издали видит, как Эрика уходит. Невозможно. Но она уезжает с ним… Странное предчувствие.

Глава сто двенадцатая

Ники снова читает сообщение. «Тебе не кажется, что пора отдать долг?»

Сердце начинает быстро биться. Нет, это невозможно. Гвидо.

Прямо сейчас, сегодня, он отправляет ей такое сообщение? Это судьба. Ники быстро отвечает: «Да. Ты прав. Увидимся в университете через полчаса».

И сразу после этого снимает синее платье «на вырост» и опять становится молодой девушкой, как раньше, но на этот раз гораздо свободнее. Ники надевает темные джинсы, ботильоны, синий свитер на молнии с карманами, шапку, шарф и куртку:

– Пока… Я ухожу! – Она на бегу прощается с родителями и закрывает за собой дверь. – Вернусь поздно…

И бежит вниз по лестнице, спасаясь ото всех трудных дней, тысячи важных решений, от гостей, банкета, платья, от сестер Алекса и от него самого… И от всей этой ответственности. Ей, как никогда, легко.

Ники садится в машину, включает магнитофон и стартует на полной скорости. Пританцовывает под «Don’t Stop The Music» Рианны, свободная, веселая, она никуда не спешит, потому что успевает, плавно входит в повороты и наклоняется вбок, следуя за движениями машины. Потом, когда выпрямляется, она внезапно чувствует себя будто на пороге обморока, дыхание перехватывает, Ники становится страшно. Она сбавляет скорость и наконец останавливает машину. Вспоминает свой сон. Она спокойно гуляла по Голубому острову, когда вдруг увидела кого-то. Он с улыбкой подошел к ней. И да, теперь она вспомнила. Это был Гвидо. Ники останавливает свою «Micra» перед университетом. Оглядывается вокруг. Никого. Но он уже должен был приехать. Возможно, это знак судьбы. Тогда надо уезжать. Но как только она собирается заводить мотор, рядом с ней останавливается мотоцикл. Его мотоцикл. У Гвидо красивая улыбка. И второй шлем в руке. Ники опускает стекло.

– Привет.

– Привет, Ники… Поедем на мотоцикле или на машине? Если хочешь, я возьму свою, только сниму доски с крыши…

Ники улыбается:

– Давай лучше на мотоцикле.

Она выходит из «Micra» и закрывает ее. На площади странная тишина, нет ни машин, ни автобусов, ни прохожих. Только луна на небе, скрытая легкими облаками, будто прячется от Ники и не хочет показываться ей даже в такую хорошую ночь. На мгновение она задумывается: «Куда ты собралась? Не надо, вернись домой, этот побег ничего не решит…» И она почти соглашается: «Да, я знаю, но мне это нравится. Чего я хочу? Всего. Свободы». Она начинает бояться своих мыслей. Запретных мыслей. Смотрит на Гвидо, который с улыбкой протягивает ей шлем и кажется таким спокойным. Да, это не выход, но сейчас и так сойдет. «Да, я понимаю, Ники, но что будет дальше? Неизвестно! И я не хочу сейчас об этом думать. Пожалуйста… Больше никаких вопросов».

Разве что простой, от Гвидо:

– Куда хочешь поехать?

Ники подходит к нему сзади:

– Куда угодно. Я просто хочу заблудиться на ветру…

Гвидо потрясен. Они встречаются взглядами, и мир замирает. В ее глазах он видит женщину, девочку, стремящуюся к свободе, бунтарку, хрупкую, сильную авантюристку. А еще жажду жизни в этом пристальном взгляде, который кажется почти пугающим.

Гвидо тепло улыбается Ники и просто говорит:

– Вот как?

И через секунду их обоих принимает в свои объятия ветер. Гвидо ведет мотоцикл вдоль Тибра, быстро и уверенно, легко скользя в плотном потоке машин, между тяжелыми автобусами, переполненными пассажирами, и его встречают только зеленые светофоры. Ники держится за Гвидо, прижимается к его спине и замирает, глядя на все, что проносится мимо: странную картину города, отражения огней, закрывающиеся бары, пролетающие мимо автобусные остановки. Потом она что-то вспоминает, подтягивается в седле… Роется в сумке, находит, смотрит. Звонков нет. А потом выключает телефон. Пуф-ф. Как будто лопнула какая-то тонкая нить, похожая на резинку, вдруг ставшую теперь гораздо короче. И сейчас, окончательно обретя свободу, Ники прижимается к Гвидо, обнимает его крепче, позволяя мотоциклу уносить себя все дальше и дальше.

Глава сто тринадцатая

Чуть позже. Вьяле Иппократе, дом 43. «Sahara».

– Смотри, вот как это делается… – Гвидо подносит ко рту еду, которую берет прямо руками. – Так едят африканские блюда. Это настоящая свобода… – Он собирает рис кончиками пальцев и смешивает его с превосходным красным мясом, перцем и специями, а затем еще немного темной фасоли… Гвидо улыбается и отправляет пищу в рот. – Ты тоже должна попробовать!

Ники не надо повторят дважды, и, как только проходит первое смущение, она принимается собирать пальцами горячий рис и окунать в соус. Подносит еду ко рту – на вкус оказывается гораздо лучше, чем она ожидала. Может быть, это тот самый привкус свободы, может быть, экстравагантность трапезы, новые обычаи. Она облизывает пальцы, съедает оставшееся на одном пальце рисовое зернышко, а затем улыбается, наивно, по-детски, удивляясь этому голодному, чувственному, первобытному ощущению. Ники краснеет, опускает глаза, а когда опять поднимает голову, то замечает, что Гвидо внимательно и заинтригованно смотрит на нее, изучая каждое движение этой новой Ники, такой не похожей на себя, свободной, веселой и забавной.

– Так круто! Правда…

Она наливает себе немного пива, потом наливает Гвидо, они пьют и смеются, пока Ники ест. Потом Гвидо предлагает ей ынгеру[66]. Накладывает на лепешку немного зигини[67] со специями бербере[68].

Ники попробует:

– Спасите! Жжется как в аду.

– Да ладно, ты преувеличиваешь! – И он тоже пробует. – А! Это правда! Жжется!

Они наперебой бросаются пить воду, а потом какое-то время сидят высунув языки.

Затем они пробуют цыпленка сака-сака и цыпленка с арахисом и, наконец, маленький кусочек с закуской в